Случившийся кризис неизбежно ставил на новое обсуждение вопрос о судьбе России, об ее предназначении и реальном участии в разрешении судеб человечества. В начале XX века лейтмотивом эпохи стал вывод о гибели России, о катастрофическом завершении российской истории.
Консерваторы, ценившие формы прежней русской культуры, оплакивают гибель родины. «Жизнь есть Дом. А дом должен быть тепел, удобен и кругл». И вот дом рухнул. После душераздирающего представления пора бы «одевать шубы и возвращаться домой. Оглянулись. Но ни шуб, ни домов не оказалось». Холодно, – «это ужасное замерзание ночью…» Темно. Русского дома больше нет. «Смерть, могила для 1/6 части земной суши. <…> «Былая Русь»… Как это выговорить? А уже выговаривается. <…> Значит, Бог не захотел более быть Руси. Он гонит ее из-под солнца. «Уйдите, ненужные люди», – так приобщает события и факты личного опыта к масштабу вечности Василий Розанов в своем «Апокалипсисе нашего времени», вышедшем в свет десятью выпусками в 1917—1918 годах.
Ввергнутый в хаос и бред иррациональной жестокой истории, не имея больше возможности затвориться от стихии в стенах семейного дома, консерватор поневоле становится обличителем, почти пророком, вроде ветхозаветных Исайи и Иеремии. Он берет на себя ответственность и риск судить страну и народ – по логике, заложенной в ветхозаветных пророческих книгах.
Правда, тон Розанова гораздо мягче, чем в архетипическом тексте: «Мы, как и евреи, призваны к идеям и чувствам, молитве и музыке, но не к господству. Овладели же к несчастию и к пагубе души и тела 1/6 частью суши. И, овладев, в сущности испортили 1/6 часть суши. <…> Только пьянство, муть и грязь внесли. <…> Но принесли ли мы семью? добрые начала нравов? трудоспособность? Ни-ни-ни. <…> Не будь хулиганом, – о, не будь хулиганом, миленький».
Масштабом русской судьбы мерит происходящие события и Алексей Ремизов, автор «Слова о погибели Русской земли», поэмы в прозе, созданной в конце 1917 года. «Были будни, труд и страда, а бывал и праздник с долгой всенощной, с обеднями, а потом с хороводом громким, с шумом, с качелями.
Был голод, было и изобилие.
Были казни, была и милость.
Был застенок, был и подвиг».
Ремизова впечатляла сама полярность жизни. Он эстетически вдохновляется этим контрастом и любовался вершинами русского духа. Но «где нынче подвиг? Где жертва? Гарь и гик обезьяний». Беда в том, что конец наступил, обещанные знамения явились – а Спаситель медлит.
«Тьма