– Да, конечно, – говорит папа хриплым шепотом, – жена уехала, и он вдруг о тебе вспомнил. Обеспечить решил!
– Ну и что? Я сама виновата, если б я тогда его тетю не послушала, не уехала бы, он на мне бы женился.
– Это он тебе так напел? И ты поверила? Знаешь, когда ты послушалась его тетю, ты была умнее.
Мама всхлипывает.
– Что же делать, Володя? Я всегда его любила, понимаешь? Я только потом это поняла. А теперь… теперь он хочет сам воспитывать сына, обещает любить мою дочку, как свою, а я… я опять жду от него ребенка. Прости, Володя.
– К черту вас обоих, Наташку я вам не отдам!
Услышав свое имя, я вздрагиваю, и фарфоровый осколок впивается в мой палец. Кухня оглашается моим ревом. Родители вытаскивают меня из-под стола, по моей руке течет кровь. Мама торопливо достает из аптечки бинт и йод.
– Подожди, Володя, надо перевязать.
– Сам перевяжу, иди к своему Артуру.
Он отбирает у нее бинт и йод, уносит меня в нашу с Мишкой комнату и, захлопнув дверь перед маминым носом, начинает обрабатывать ранку йодом. Я ору благим матом и пытаюсь вырваться. Йод постепенно перестает щипать, но я накричалась, и мой детский организм требует отдыха. Привалившись головой к папиному плечу, я дремлю и, полусонная, чувствую, как он раздевает меня, укладывает в кроватку и заботливо устраивает поверх одеяла перевязанную ручку.
Еще неглубокий сон мой ненадолго прерван заливающимся голосом канарейки – так звонит наш дверной звонок. Из прихожей доносится возбужденный голос Мишки:
– Мам, представляешь, мы им три гола сейчас забили!
Потом я сразу засыпаю, а утром, когда открываю глаза, Мишкина кровать пуста. Из кухни не доносится ни звука, ни шороха, и мамы нигде нет. Папа помогает мне одеться, выводит на улицу и ведет в детский сад. Еще темно, я, как обычно по утрам, сонно спотыкаюсь, поэтому он берет меня на руки и крепко прижимает к себе.
– Наташка моя, Наташка, – бормочет он, – я им еще покажу, кто лучше сможет обеспечить жизнь моему ребенку!
Кажется, какое-то время после этого папа пил – я помню стоявшую на столе бутылку водки и резкий неприятный запах, исходивший от него по вечерам. Однажды он принес какое-то письмо, прочитал его, но не убрал, а оставил на столе среди книг. На конверте была красивая картинка, и я попросила у папы:
– Дай.
– На, посмотри, – сказал он, протягивая мне конверт, – это от твоего дяди Ромы из Австралии. Поедем в Австралию?
Бутылка с водкой перестала появляться, и от папы больше не исходил неприятный запах. Однажды нам