И тут он отпустил. Воздух толчком вошел в легкие, и Лара закашлялась.
– Кошка дура, – зло бросил Георгий и быстрым шагом направился к лестнице.
Лара встала на ноги и потерла ушибленную руку. Разум возвращался к ней, хотя перед глазами все еще расходились красные круги.
Гоша… Ну почему же он такой тупица? Его торопливые шаги хлопали по лестнице, удаляясь с каждый мгновением. Она успеет? Она должна успеть!
Слетев вниз по лестнице, Лара схватила куртку, наспех напялила сапоги и, не застегивая, рванула из здания колледжа.
Она застала Георгия во дворе, такого же взъерошенного, как воробей, поймала за край куртки и потянула на себя.
– Ну что тебе от меня надо?! – вырвался он.
– Ничего!
– Что всем от меня надо?! – он стащил с головы шапку и бросил на тонкий слой снега, успевшего покрыть двор. – Достали!!!
– Гош, успокойся, – попросила Лара, не понимая, чего он раскричался.
– Сама успокойся, – прорычал он. – Что ты ко мне пристала?
– Гоша… – Лара подняла со снега шапку и протянула ему. – Не знаю, просто…
– Вот и иди со своим «просто» куда подальше, – он вырвал шапку и побежал в сторону остановки.
– Гоша! – крикнула она вслед, но ветер поглотил ее слова.
Тогда Лара побежала за ним.
– Гоша, да стой ты!..
– Кошкина!..
Он остановился, резко развернулся, словно хотел ударить ее своим смешным портфелем, однако передумал. Из его тонких ноздрей вышло облачко пара, как у разъяренного быка.
– Кошка, если ты…
– Ну замолчи! – требовательно велела Лара. Схватила его за предплечья, встала на цыпочки и быстро поцеловала.
Губы у него оказались потрескавшиеся и соленые. Он так и остался стоять, глядя на нее и недоуменно моргая. Лара вытерла рот. Ну скажи что-нибудь, ну же…
Он отстранился. Натянул шапку и отвернулся. Друг за другом, в молчании они пошли к остановке, под падающим снегом, белыми частичками неизвестного мира, в котором существует лишь великолепная красота.
Почему-то ей было очень обидно, так обидно, что хотелось прямо здесь разрыдаться. Приехала ее маршрутка. Стараясь на него не смотреть, Лара залезла в автобус. Двери захлопнулись. Силуэт Георгия стал совсем размытым из-за текущих слез, а затем и вовсе растворился за стеклом.
Вопреки всему, ночью она не плакала, а просто лежала, не думая ни о чем. Тот день словно высосал из нее все силы, опустошил. Не хотелось ни представлять Георгия, ни вспоминать Илью, ни ласкать себя. Ни-че-го.
В субботу было пять уроков. Им устроили выговор за то, что самовольно ушли, и прилюдно отругали. На вопрос: «В чем дело?» Георгий и Лара лишь переглянулись. Георгий тут же стыдливо отвел взгляд, словно ничего не было. Потом честно, перед всем классом заявил, что ушел он, а Лара пыталась его удержать. На вопрос: «Почему он ушел?», он ответил, что опаздывал домой. По классу прокатился смех. После этого им разрешили сесть. Уже в своей парты