Он поравнялся с бывшей соседкой, которой грозила одержимость. Девушка, отскочив к окну, бледная, с мокрыми от слез щеками, прижимала к себе дурацкую пластиковую читалку, закрывая нижнюю половину лица. Будто хотела защититься.
– Эта хрень разрушает нейронные связи, ты в курсе? – бесстрастно произнес Силас.
Девушка, видимо, не услышала – она дрожала и подвывала.
В конце концов, не ей же решать, да?
– Поверь, так будет лучше. Когда тобой завладеют все эти книги, ты сама не обрадуешься. Точняк.
Читалка разлетелась на сотню осколков, и они вонзились в лицо девушки, заодно выломав челюсть.
Силас развернулся. Теперь он смотрел в конец вагона, куда, суетясь и толкаясь, удирали последние пассажиры. Какая-то девчонка споткнулась, и двое мужчин бессовестно пробежались по ней. На то, чтобы уложить их обоих, хватило двух пуль. Силасу вдруг почудилось, что девчонка с окровавленным лицом, плакавшая на полу, подмигнула ему, держась за плечо. Это, конечно, было маловероятно, но все же он ясно видел: девчонка ему благодарна. Призраки снова явили себя! Да, это были они! Девчонку нужно пощадить. Решено.
Силас перезарядил дробовик и выстрелил в затор, образовавшийся в конце вагона. Толпа взревела так, что у всех, наверно, полопались голосовые связки, и рванула наутек, как стайка кроликов. В одном направлении.
К Пьеру.
Можно не сомневаться: тот же спектакль идет полным ходом в другом вагоне. Люди окажутся в тупике, в тисках, две толпы столкнутся, каждая захочет смять другую, отшвырнуть ее с пути… А потом они поймут.
Куда бежать в скоростном электропоезде, который мчится на пределе возможного? В конце концов кто-нибудь дернет стоп-кран, чтобы его остановить, затем все бросятся в поля. И будут как на ладони.
Тогда они с Пьером усядутся на подножке вагона, повыше, и прицельно перестреляют из винтовок столько беглецов, сколько смогут. Это будет просто.
Реальная бойня.
Силаса переполняла гордость. Они войдут в историю.
Поставят новый рекорд.
1
Веки, налитые свинцом, отказывались подниматься, а когда чуть-чуть приподнялись, тонкая полоска света так резанула по сетчатке, что ослепила уставшие, чувствительные глаза. Лудивина глухо замычала, уткнувшись лицом в сгиб локтя. Попыталась разлепить губы – они разошлись со скрипом, как «молния», которую тянут за хвостик замка. Во рту было гадко, язык распух, горло саднило. Вместе с ней проснулась пульсирующая боль в висках и теперь все сильнее давила изнутри на кости черепа.
Черт возьми… Что я опять натворила?
Она снова приоткрыла глаза – медленно, давая им привыкнуть к свету, потихоньку различить в прищуре контуры потолка, карниза, бархатных штор. Постепенно начали возвращаться воспоминания о вчерашнем вечере, и вскоре им стало тесно в набухшей болью голове, как будто все