Я думаю, что это великолепный план.
Финн отстраняется и тащит меня дальше по коридору, я насчитываю три спальни – три крошечные спальни – и его последняя, с той стороны, где окна выходят на улицу. Она практически пустая, если не считать большой кровати из ИКЕА около одной стены и такого же шкафа у другой. Чемодан Финна стоит прямо у двери шкафа.
Эта сторона дома, спрятанная от солнечных лучей, прохладная, и мы останавливаемся, как только входим в комнату. Его жар становится все сильнее с каждым его тяжелым вздохом. Я почти задыхаюсь, сердце у меня готово выскочить из груди.
Я почти никогда никого не боюсь, и будь я проклята, если когда-нибудь позволю парню взять над собой верх. Но если в этой комнате есть альфа-самец, то это точно не я. Стаскивая посудное полотенце с плеча, Финн позволяет своему взгляду скользить по моему рту к шее и ниже. Соски у меня напрягаются и встают под тонкой тканью платья. Он облизывается, мыча.
– На этот раз я собираюсь тебя связать, – говорит он, стягивая одну бретельку платья с моего плеча. Его губы путешествуют по моей шее, и он спрашивает: – Что скажешь?
Я моргаю, глядя на него, застигнутая врасплох. Я… Может быть? Меня никогда не связывали. Но если быть до конца честной, меня совсем не удивляет, что Финн хочет этого. В Вегасе, а потом в Канаде он бывал грубым и нежным в равной степени. Он шлепал меня, закидывал мне руки за голову и оттягивал оргазмы, чтобы потом вернуться внутрь меня и целовать с такой страстью, что я кончала с криком. А потом он выходил из меня и заставлял кончить снова уже при помощи рта.
В первую ночь, когда мы были вместе, мы занимались сексом всего один раз, а потом отключились, но тогда он продержался три часа. Финн любит командовать, и в данный момент я собираюсь ему это позволить.
– Можно.
– В прошлый раз ты появилась очень неожиданно, я был не совсем готов к этому, – признался он. – А сегодня, думаю, я хочу получить максимум удовольствия. Если, конечно, ты никуда не торопишься?
Я качаю головой, закрывая глаза. Это так хорошо – просто отдаться в его руки. Отмахнуться от всех тревог и позволить ему связать себя, есть меня, трахать меня, пока я не потеряю способность двигаться. Я не очень знаю этого человека и не знаю, можно ли ему доверять в других вопросах, но в том, что касается моего тела, я доверяю ему целиком и полностью.
– Так что? – спрашивает он с легким нетерпением в голосе, ловя мой взгляд.
– Нет, – говорю я, открывая глаза, и голос у меня такой хриплый, что мне приходится прочистить горло. – Я никуда не тороплюсь.
Он кивает, подходит к шкафу, достает с верхней полки красную веревку.
– Тебе всегда выпадает удача найти веревку в шкафу? – спрашиваю я, голос у меня высокий и срывающийся.
– Не хотел оставлять ее в грузовике, чтобы кто-нибудь ее взял. – Он улыбается