– Алло! Мадам Кюипенс?.. Да, она у меня. Не волнуйтесь, пожалуйста… Все хорошо… Да, я ей скажу… Договорились.
Элла мгновенно превратилась в испуганную маленькую девочку и, когда Спаситель снова уселся напротив нее, с беспокойством подняла на него большие темные глаза.
– Домой из школы звонили, – предположила она упавшим голосом.
– Именно.
После второго урока из школы позвонили мадам Кюипенс.
– Мама сердится?
– Она пыталась с тобой связаться, она волнуется.
– Я отключила телефон. – Голос у Эллы тоже почти отключился. Зачем мама вмешивается в ее лечение? – Я хотела что-то еще вам сказать, но теперь не помню, – сказала Элла расстроенно.
Это было что-то важное. Ей хотелось вспомнить. А время шло, стрелки на часах двигались. Еще несколько минут, и Спаситель произнесет завершающую фразу: «Остановимся сегодня на этом».
– Мне не нравится, когда мы молчим, – нервно сказала она.
– Молчание помогает яблоку созреть, а слово – упасть.
Африканская пословица.
– Вот! Я вспомнила, что хотела сказать! – воскликнула Элла. – Латинистка объявила, что будет конкурс рассказов!
Элла однажды призналась латинистке, что пишет роман, и даже дала прочитать начало. Мадам Нозьер была единственной учительницей, которая старалась помочь своим ученикам шагнуть за пределы школы и всегда отправляла кого-то из ребят на литературный конкурс журнала «Я читаю».
– Обычно для конкурса пишут максимум восемь страниц на заданную тему, но в этом году все будет по-другому.
Мадам Нозьер не записала на конкурс класс Эллы, но сказала, что желающие могут участвовать индивидуально.
– В каникулы я написала рассказ и отправила его. Председателем жюри будет Одри Малюри, я читала ее книжку, когда была маленькой.
Может, это знак свыше?
– Рассказ победителя напечатают, – прибавила Элла.
– Ты подписалась Эллиотом Кюипенсом?
– Да.
Для нее писатель существовал только в мужском роде.
На другой половине дома мальчик-второклассник разложил на большом столе в кухне карандаши и черновую тетрадь. Мадам Дюмейе, его учительница, задала на дом несколько примеров на умножение, но Лазарь думал о своем, машинально повторяя про себя «семью восемь, семью восемь», что заодно с «восемью девять» было главной пыткой второклассников. Кончиком карандаша Лазарь постукивал по клетке, где спала хомячиха мадам Гюставия. Но она продолжала спать, уткнувшись носом в опилки.
– Отврат! – объявил Лазарь, обругав то ли домашнее задание, то ли свою жизнь в целом.
И тут он услышал в коридоре шаги. Кто-то шаркал ботинками по полу.
– Жово? – окликнул он, узнав, как ему показалось, походку своего друга, старого легионера.
К шарканью прибавился хрип, и Лазарю стало страшно.
Здоровье у Жово было неважное, но так хрипло он не дышал. Лазарь судорожно