Мы занимались любовью где-то в гримерной, и повсюду валялись накиданные шали и пачки из завтрашнего спектакля. Стены были затянуты грубой холстиной, и мысли появлялись и исчезали… А со сцены звучали песни и топот. Уже уходя, я урывком увидела симпатичного гитариста и заметила, что его замшевые сапоги были мокры от снега, и это меня почему-то опечалило.
Пава отвез меня домой, в машине мы выпили бутылку шампанского и я хотела любить всех. Да, всех! Тем более, что по всем приметам у Зерцалова тоже что-то налаживалось. Последние дня три кто-то звонит и вешает трубку, едва я подойду. А Пава вздрагивает, краснеет и тут же напускает на себя безразличие. Поэтому в присутствии Зерцалова я стараюсь не обращать внимания на телефон, предоставив его в полное распоряжение влюбленного создания.
Выходя из «мерса», я заметила, как Павел наклонился над рулем и, ласково поглаживая бардачок, сиденье, на котором я только что сидела, зеркальце, спидометр, быстро и нервно, точно опасаясь, что я все вижу, попрощался с машиной, как с живым человеком, мало того, наверное, так можно прощаться только с дорогим и любимым существом. Чуть было не сказала – с женщиной…
Не желая смущать его, я заспешила вперед.
А дома нас поджидал уже сюрпризец – оказывается, наш шизанутый дружок (у него был ключ – вся наша троица давным-давно торжественно обменялась ключами от квартир), продолжая работать над пьесой (как она мне надоела), решил поглубже войти в роль – то есть, ощутить себя тем самым маньяком, пишущим письма с угрозами. Для чего Рита дала ему, или он сам выпросил, что уже установить вряд ли когда-нибудь удастся, пистолет.
Нас с Павой чуть не перекосило! Вот только перестрелки тут еще и не доставало! И какой надо быть идиоткой, чтобы такому психу дать в руки оружие?!
Мы насилу уговорили Славу хотя бы не изображать супермена при нас. Я пошла принять ванну. Вскоре туда заявился Пава и предложил установить у Шоршоны в доме видеокамеру и посмотреть, как он будет встречаться со своей дамой. Я согласилась – не столько ради привнесения подробностей в наш с ним рассказ, сколько из-за смутного предчувствия чего-то нехорошего.
Раньше я никак не могла понять, отчего, объединяя тройки, наш учитель свел в одной из них такие разные типы. Теперь я догадываюсь, тем более что образ разворачивающейся пружины, относящийся изначально к Владиславу, теперь уже можно с успехом переадресовать на меня. Конечно, если бы моя жизнь сложилась