приличных костюмов, кожаный пиджак и будет ездить на работу в личном автомобиле, и вывозить на нем семью на загородный пикник. Но пока как-то все не устраивалось и не налаживалось, а проблемы росли, как снежный ком. Работы было много, а денег мало.Лёня, как и большинство молодых специалистов, видел перед собой бесконечность возможностей и чувствовал силы для их реализации, но,вто же время, его сковывало ощущение нереальности и временности всего происходящего. Страну лихорадило и пучило, как горячечного больного: талоны на продукты, бандитские разборки, криминальная приватизация, почти официальная рекомендация вышестоящего начальства, изучать рыночную экономику торгуя на базаре, чудовищные масштабы безработицы. Многие их с Женькой однокашники уехали за границу или ушли в бизнес, некоторые открываличастные кабинеты и даже целые клиники, кто-то прочно сидел на игле или стакане, четверых с их курса уже не было в живых. Леонид понимал, что для больших и рисковых дел не годится, для этого нужны были определенные черты характера, которых у интеллигентного и артистичного эрудита Лёни не было. Он занял выжидательную позицию наблюдателя, которая могла принести хороший результат, в любое другое время, но не в лихие 90-е. Это было время бесшабашных, уверенных,нахальных и рисковых парней, которые не изнурялисебя поискамисмысла жизни и экзистенциальным обоснованием своего предназначения. Возможно, они не были очень глубокими людьми, но они были, совершенно точно, детьми своего времени, они были одним целым – эти дети, и это время, и потому чувствовали себя в нём весьма комфортно. Лёня не принадлежал к этой группе, как, собственно, и ни к какой другой. Он мучился от своей непохожести, малодушия, болезненного самолюбияиодиночества.Ему было плохо наедине с собой, ещё хуже наедине с другими. Хотя ему нравилась его работа, занимаясь пациентами, он отвлекался от собственных мыслей. В остальное время работу заменяли наркотики и алкоголь, которые приносили непродолжительное, но заметное облегчение. Да, вот такой парадокс: талантливый нарколог, помогающий многим алкоголикам и наркоманам, поступающим в его отделение, имел ровно ту же зависимость, что и его пациенты.
Ординатура подходит к концу, – размышляла Женька, – их ждет настоящая самостоятельная работа, исчезнет унизительное подшефное, наполовину студенческое положение, и дурацкая приставка «ординатор». А то даже эта хабалка, старшая медсестра, не считала ординаторов настоящими врачами, разговаривала свысока, и ни в грош не ставила. – И как некстати эта беременность, – думала Женя, – Сейчас надо устраиваться, делать карьеру, а через несколько лет, набравшись опыта в городской поликлинике, открыть собственный кабинет! Женька зажмурилась от удовольствия! Пока это был предел мечтаний, дальше этого она не шла. Хотя бы потому, что не знала, нужно ли человеку, который уже имеет свою частную практику, а вместе с ней и все сопутствующие этому привилегии, что-то ещё.
– Мама, мама, а мы все приехали! –
