Сам поединок умещается всего лишь в одной строфе. Пушкин здесь лаконичен, подробен и многозначителен. Мы слышим команду к началу дуэли: «Теперь сходитесь». Ее произносит Зарецкий, потому что «за ближний пень / Становится Гильо смущенный». Здесь мы видим, как грубо нарушаются золотые правила дуэли. При всей своей опытности Зарецкий как будто забывает перед началом дуэли последний раз предложить противникам примириться. За него это делает автор, чей голос, увы, слышен только читателю. Нам неизвестно, согласились бы враждующие стороны помириться, но, по крайней мере, у них была бы последняя возможность все изменить.
Во время поединка Онегин и Ленский держатся хладнокровно, продвигаясь навстречу друг другу «походкой твердой, тихо, ровно». Здесь нет паники и суеты. Онегин первым начинает поднимать пистолет и целиться. Ленский же, затянув момент, «стал также целить – но как раз / Онегин выстрелил…».
Мне кажется, что при всей своей внешней выдержке Онегин был внутренне очень взволнован. Мы понимаем, что в его планы не входило убийство Ленского, иначе бы он не бросился сразу к другу, не «звал его напрасно». Почему же все вышло именно так?
Согласно условиям этого поединка, противники должны были «метить в ляжку иль в висок», то есть перед ними стоял выбор: либо выстрелом в голову убить врага, либо только ранить его. Этот выбор был за самими дуэлянтами. Онегин же попал не в голову и не в ногу, а прямо в грудь. Почему так произошло?
Согласно дуэльной практике, волнующаяся сторона обычно первая производит выстрел. Наиболее выдержанные, опытные дуэлянты умеют выжидать. Кроме того, Онегин начинает целиться, «не преставая наступать», то есть он выстрелил, не дойдя до барьера, а стрелять на ходу всегда сложнее. Возможно, этим и объясняется неточность его выстрела: он попал не вверх, не вниз, а посередине.
Сцена смерти Ленского выдержана Пушкиным в высоких трагических тонах романтизма, поклонником которого был погибший поэт:
Дохнула буря, цвет прекрасный
Увял на утренней заре,
Потух огонь на алтаре!..
Сцена дуэли Онегина с Ленским показывает те тайные пружины великосветской условности, которые управляют людьми, подчас затмевая истинные душевные порывы:
И вот общественное мненье!
Пружина чести, наш кумир!
И вот на чем вертится мир!
Убийство друга переводит Онегина на иной жизненный уровень. Раньше все было условно, салонно, обыденно. Теперь же герой побывал на границе настоящей жизни и настоящей смерти. Он заглянул в лицо погибшего друга. Отныне «тоска сердечных угрызений» будет вести его по свету. Мы видим, что Онегин не бездушный великосветский франт: он чувствует, он страдает, ему тоже больно. Этот эпизод перевернет всю его жизнь, заставит увидеть и оценить всю ее реальность