– У меня нет ничего, – ответил Жюль. – Если вы скажете, чего вы ожидаете, может, я смогу транслировать это в музыку.
– Ну… Мсье… как вас, напомните?
– Лакур.
– Точно, Лакур. Нам нужно шестьдесят секунд, которые можно было бы бесшовно закольцевать, без резких переходов, чтобы использовать в рекламе на телевидении, радио и в интернете, чтобы звучала в будущих розничных центрах, – у банков такие есть, почему бы страховым компаниям не обзавестись ими… эта тема будет заполнять ожидание во время звонков по телефону и использоваться в других коммерческих целях.
– Я говорил о другом, хотя это кое-что проясняет. Я имел в виду, что… вернее, какие чувства вы бы хотели вызывать у людей?
Джек на минуту задумался, а потом заговорил:
– Я хочу, чтобы у них было такое чувство, будто они едут по залитой солнцем равнине на бричке…
– Что такое «бричка»?
– Такая открытая повозка, спереди скамейки, а сзади место для багажа. Запряженная лошадьми.
– Понятно.
– Под бескрайним синим небом из вестернов Джона Форда. Я хочу, чтобы музыка побуждала их чувствовать себя молодыми, чувствовать, что весь мир раскрыт перед ними, и они на все способны, и самое лучшее еще впереди. Так чувствует себя человек, который только что влюбился. Хочу заставить их ощутить собственные жизни как истории, достойные повествования. Чтобы они почувствовали, что отвага и любовь, скрытые в глубинах, поднялись на поверхность. Хочу сосредоточить их внимание и подарить им счастье, но счастье с оттенком щемящей грусти, сопутствующей всему прекрасному.
Жюль безмолвствовал. Он и не представлял, что Джек способен выразить нечто подобное. Всегда велико искушение считать американцев недоделанными дуболомами, но оказывается, как и у австралийцев, это лишь манера поведения – необычная и вызывающая.
– Я пытаюсь сказать вот что: мне хочется, чтобы музыка беспрепятственно внушала некие высокие ценности непосредственному восприятию слушателя, нечто, оставляющее неизгладимое