На том и согласились (к маме – значит, к маме!). Липкин не пошел против мнения большинства, посчитав, видимо, что и он бывает не прав. А я, услышав про 400 километров, и вовсе прикусила язык.
Дождь прекратился, но низкая облачность продолжала стелиться, погружая тайгу в потемки. После часового отдыха (меня поднимали как из гроба – белую, застывшую) пересчитали «наличность». Мешок с индивидуальными принадлежностями потерял только Блохов, остальные вынесли свое хозяйство (мой мешок тащил Липкин, да живет он вечно). Оружие – два «Каштана» с шестью обоймами (короткие аппараты с толстыми стволами и пистолетными рукоятками в качестве магазина) и «личное стрелковое» у Турченко, Сташевича, Усольцева – оставалось в сохранности. Две походные аптечки, спальные мешки, фонари, репелленты. Сухой паек на два дня. Чудно это как-то, думала я, ощущая новые позывы к беспокойству. Агент спецслужбы, если таковой имеется, должен нести на себе компактный передатчик. Как минимум. Иначе какой из него агент? Простой статист. И почему агент не может объявить во всеуслышание: мол, я агент? Слежу за тем, чтобы вы спасали груз, но при этом не открывали глаза. Что тут такого? Все работы хороши. В стране два десятка спецслужб, и у каждой свои собственные тайны. Мы поймем. И почему нельзя обыскать друг друга и положить конец хоть одной неопределенности? Не хотим? Не догадываемся? Или костяк группы обо всем знает и принял правила игры?
Нет, определенно, просмотр политических боевиков одинокими вечерами наложил на меня проклятие...
Фирма – Северу:
Установлен конфиденциальный контакт с руководством РЛС в Успенском. Самолет взорван работниками 4-го управления ФСБ. Срочно сообщите Стерегущему о наличии на борту человека из вышеупомянутого управления. Источник информации надежен.
Север – Фирме:
Связь с вертолетом потеряна. Формируется новая группа.
В этот вечер мы далеко не ушли. Усольцев исполнил речитативом «Сомненья прочь, уходит в ночь отдельный...», но моральный дух нам не поднял. После дождя очнулись кровососы и бросились в атаку. Я вылила на лицо половину баллончика – благо, остальные части тела защищала одежда.
С первой же версты тайга показывала свой норов. Старый ельник не желал расстилаться по ровному месту: овраги, заваленные буреломом, тянулись один за другим. Тропу через мох и валежник приходилось растаптывать, чем и занимался идущий в авангарде Блохов. Поначалу он пер, как дредноут. Но вскоре начал тормозить, делал остановки. Дважды мы переходили ручьи, пили воду, наполняли фляжки, и после каждой остановки мобильность группы катастрофически стремилась к нулю. Я с трудом карабкалась по обрывистым скатам оврагов, сдирала с себя сухой лишайник – уснею, обильно спадающую с веток. Раза три или четыре