Действительно, ему нечего было больше сказать упрямому Спартаку, а толочь воду в ступе – дело не царское, и пустозвоном прослыть можно, а это громадный минус к авторитету.
Глава 3
Немецкая овчарка – собака серьезная, а если их две, то шансы беспрепятственно проникнуть в дом уменьшались, казалось, до нуля. Но Фурман знал, что делать. Не зря он мотал срок, общался с бывалыми людьми. Сидел с ним один домушник, спец по кражам из частных домов. Он-то и научил, как прикармливать собак. Берешь мясо, тщательно пережевываешь его и бросаешь этот комок псу. Собака пожирает мясо со слюной человека, который после этого становится для нее своим.
Только вот овчарки поначалу отказывались есть приманку, которую Фурман подбрасывал им через забор. Три ночи ушло на то, чтобы они наконец привыкли к нему и сожрали подачку.
Фурман врага своего вычислил быстрее, чем его собак приручил. Он узнал, как зовут крутого, на кого он работает, выследил его, ночью пошел к его дому со стороны реки. Забор там высокий, но штакетный, и огород виден, и собаки, которые бегали по ночам по всему периметру ограды.
Первую ночь овчарки нещадно лаяли, учуяв чужого. Трюфель пару раз выходил из дома с ружьем наперевес, даже к задней калитке подходил, но Фурман умел прятаться. Со временем лай становился все менее злобным, и Трюфель перестал выходить. А на третью ночь собаки все-таки отведали хлебушка «с приворотом». И сегодня Фурман рискнул перепрыгнуть через забор.
Псы бросились к нему, и он едва удержался от соблазна выстрелить в них из обреза. Два патрона в стволах, по жакану на морду... Но все обошлось. Одна овчарка лизнула его, другая. Ждали, когда он их угостит чем-нибудь вкусненьким. А у него мясо в кармане, пережеванное и со специальным ядом, который он раздобыл в службе отлова бродячих собак. Очень много времени ушло на этих псов, и Фурману вдруг стало жаль их убивать. Но сам он с Трюфелем не справится – нужно открыть дорогу пацанам, а для этого нужно было покончить с овчарками.
Они доверчиво сожрали приманку, потом вдруг легли на землю, гавкнули от скручивающей боли, судорожно скрючились и вскоре затихли. Трюфель даже не показался. А ведь он дома – и машина во дворе стоит, и свет в окнах горит.
Фурман дождался, когда собаки околеют, подал знак, и забор затрещал под тяжестью могучих тел Горемыки и Косого. От них крепко пахло водкой, несмотря на то что Фурман запретил им пить. Не очень-то они хотят подчиняться ему, но ничего, он заставит...
– Вот, суки, уже нажрались, – тихо, сквозь зубы процедил Юра.
– Так для храбрости же, – ухмыльнулся Горемыка.
– Заткнись! – шикнул на него Фурман.
Через забор перевалился и Моток, смелый малый из бригады грузчиков. Этому всего двадцать, только-только из армии, и голова варит, и послушный. И перегаром от него не тянет: он единственный из троицы, кто полностью подчинялся Фурману. Моток знал, что предстоящее дело пахнет мокрухой, но пошел на него без всяких сомнений. Это радовало и обнадеживало.
– Все в сборе? Тогда за мной! Только тихо!
Узнав, что Трюфель состоит