Керенский, которого встречали весьма торжественно, убеждал массы только в тот момент, когда он выступал, – стоило ему сойти с трибуны и уехать, солдаты и матросы под влиянием местных и общероссийских причин продолжали пересмотр своей позиции, переоценку ценностей «медового месяца» революции. Этот пересмотр приводил их к лозунгам, прямо противоположным призывам Керенского. Деятельность местных «революционных» организаций уже не удовлетворяла массы матросов и особенно солдат.
Совет к этому времени (конец мая) потерявши авторитет в массах населения, должен был уйти, уступив место новому составу, резко отличавшемуся от старого. В новом составе совета наиболее полно оказались представленными солдаты местного гарнизона, процент офицеров значительно сократился. Новый состав совета с первых же дней взял курс на независимое от Колчака существование. Командование флотом на этот раз Колчак не передал другому, но он уже, по его собственному признанию и свидетельству документов того времени, не только не имел былого влияния на решения совета, но часто не знал, что происходит в подчиненном ему флоте. Так, например, если раньше о всяких собраниях совет и судовые комитеты сообщали Колчаку, то после перевыборов совета о собрании во дворе Черноморского экипажа, на котором присутствовало до 15 тысяч человек, Колчак узнал совершенно случайно. На этом собрании стоял вопрос о действиях Колчака, направленных к ослаблению флота, о содействии с его стороны офицерским организациям. Выступавшие на митинге-собрании обсуждали вопросы о целях империалистической войны, каких-нибудь определенных решений принято не было, но чувствовалось, что почва под ногами Колчака накаливается, массы уже не доверяли Колчаку, как раньше, враждебные настроения по отношению к офицерству росли с каждым днем. Причины враждебного отношения к офицерам со стороны одних и весьма подозрительное со стороны других были налицо. Офицеры начали устраивать закрытые собрания отдельно от матросов. На этих собраниях присутствовал и Колчак. После отправки черноморской делегации на фронт Колчаку из всех уголков страны летели телеграммы с выражением патриотических чувств, в телеграммах Колчак назывался героем, спасителем родины и проч. Колчак этого периода являлся лицом, вокруг которого собираются реакционеры, ищущие военной диктатуры, и стоило только несколько задержать рост массового недовольства, как Колчак превратился бы в своего рода Корнилова. Однако это не удалось. Реакционность была настолько прямой, ничем не покрытой, что ее мог видеть каждый. Так, например, капитан одного из кораблей, убирая с корабля одного из офицеров, на вопрос о причинах откомандирования отвечает: «Убеждения не сходятся с моими… Совместная служба затруднительна»[39]. Уволенный не был, конечно, большевиком, –