Машина миновала арку и, въехав во двор, притормозила возле третьего подъезда. Шофер повернулся и выжидающе посмотрел на меня.
– Спасибо, – буркнула я, взяв с сиденья рюкзак и сумку с ноутбуком.
– Проводить? – спросил он.
– Нет, спасибо.
Он уехал, а я немного постояла, разглядывая дом. Сердце особо не шалило, но волнение присутствовало. Вздохнув, я направилась к подъезду. Вместо кодового замка домофон. Я принялась возиться с ключами, заметив с недовольством, что руки дрожат. На второй этаж поднималась нарочито медленно, потом еще пару минут стояла перед новой внушительного вида дверью под красное дерево. Ключ легко повернулся в замке, и я открыла дверь. Просторная прихожая тонула в полумраке. Родительская квартира была трехкомнатной. После похорон отца мы некоторое время жили в квартире Виктора, типовой двушке в спальном районе. Но через два месяца вернулись сюда: переходить в другую школу я не хотела, а ездить с другого конца города было неудобно. Свою квартиру Витька продал, деньги положил в банк на мое имя. На вопрос, зачем он это сделал, пожал плечами и ответил: «Мало ли что. Хватит тебе и на учебу, и на жизнь на первое время». Это «мало ли что» мне тогда очень не понравилось, но к тому моменту я уже знала: переубедить брата, если он принял решение, возможным не представлялось. И вместе с благодарностью в мою детскую душу закралось беспокойство, которое отступало лишь по вечерам, когда Виктор возвращался домой. По необъяснимой причине я была уверена: пока я рядом, с ним ничего не случится.
Потоптавшись в прихожей, я прошла в кухню. Жалюзи опущены, оттого здесь тоже царил полумрак. Я подняла их, открыла окно (воздух был спертый) и только после этого принялась оглядываться. Ничего здесь не изменилось. Та же мебель, те же сидушки на стульях (когда-то я сшила их на уроке труда), и посуда та же. Два бокала с изображением котов, один большой, другой поменьше. На моем бокале кот был рыжим, толстым, с хитрым прищуром, на Витькином – злодейского вида, с черной повязкой на глазу и саблей в толстой лапе. Пират и Рыжик. Брат купил эти бокалы в Праге, где мы встречали Рождество. Я увидела их в витрине магазинчика на одной из улочек, что петляли возле Карлова моста.
– Привет, – сказала я, глупо улыбаясь, не торопясь закрыть шкаф. А потом заревела. Бог знает, кого и что я оплакивала, то ли свою некогда счастливую жизнь, то ли все-таки брата. А может, просто было жаль детства, безвозвратно ушедшего.
Я поспешно схватила полотенце, ткнулась в него физиономией и постояла так немного. Потом продолжила ревизию шкафов, так, без особой надобности. Соль, сахар, кофе, чай. Все в аккуратных баночках с надписями на немецком, куплены они были в одну из многочисленных поездок. Витька, зная за мной страсть к приобретательству всякой посуды, по большей части ненужной, смеясь, дразнил меня «домовитой». «Похоже, брат сюда часто заглядывал», – решила я и вдруг поняла: он в самом деле