Пеппо глубоко вздохнул, стряхивая липкие пальцы замешательства. Попробуем пойти назад…
Некоторое время тетивщик бродил по сети переулков – он понимал, что кружит на месте и из-за этого все больше запутывается. Ничего, ничего, когда-нибудь ударит колокол, и по звуку Пеппо сможет определить направление, благо, он хорошо помнил расположение церкви.
Стемнело, и с лагуны потянуло соленым бризом. Там и сям послышались перекликающиеся голоса фонарщиков, а грохот ставен и скрип засовов возвестил о наступлении времени суток, когда добропорядочным людям на улице делать нечего.
– Вот незадача… – бормотал Пеппо, прислушиваясь к фонарщикам и пытаясь сообразить, сможет ли найти их и спросить дорогу, не заплутав окончательно.
И вдруг он почувствовал взгляд. Аккурат промеж лопаток в спину смотрели чьи-то внимательные недобрые глаза. Пеппо подобрался, не сбиваясь с шага. Идет следом? А вот еще один… Мазок пристального взгляда обжег щеку. Не останавливаться…
Пеппо на недолгом своем веку успел досыта хлебнуть уличных драк и точно знал круг своих вероятных врагов. Это были либо забулдыги, рассчитывающие вытряхнуть несколько монет из кармана подмастерья, либо агрессивное отребье, стремящееся самоутвердиться за счет более слабого противника и навскидку считавшее его беззащитным калекой. Чьи же шаги разносятся в темени за его спиной? И словно в ответ, сзади раздался окрик:
– Эй, парень! Погодь, не спеши!
Да, это по его душу… В Тревизо Пеппо без раздумий бросился бы бежать. Но там ему знаком был каждый булыжник в мостовых. В Венеции же бегство было равносильно самоубийству. Значит, нужно было оценить противника и лишь тогда принимать решение.
Тетивщик замедлил поступь, неспешно обернулся и сделал несколько шагов назад – спина коснулась стены. Защитить тыл… так, а теперь внимание…
Пеппо насторожился, напрягая слух и чутье, выискивая, выбирая, вылущивая из звуков и запахов улицы те, что спешно рисовали ему портреты его незримых врагов.
Итак, двое. Тот, что идет навстречу, худощав и подвижен, ибо хорошо слышно, как он ставит на всю стопу ноги в грубых сапогах, а чуть шаркающий шаг все равно легок. Вместе с ним приближается потрескивание огня – у него в руке факел.
Второй, надвигающийся слева, одышлив, правая нога ступает громче – он тучен и прихрамывает.
А вот странность… Оба издают легкий пыльный душок казармы, перебиваемый неприятными