– Ты просто загляденье, – одобрила Мэри Энн, чмокая ее в щеку. – Ему повезло, что ты идешь, но теперь сама увидишь, какой он на самом деле.
Камерон лукаво улыбнулась, показав надколотый передний зубик – единственный дефект в ее превосходной улыбке.
– Держись, Грэхем Корбет, вот и я!
Мэри Энн решила: если Грэхем Корбет начнет сегодня флиртовать с ней, а не с кузиной, она выльет коктейль ему на голову.
Праздник состоялся в танцевальном зале Посольского дома, который занимал целый этаж, аккурат над студией. Мэри Энн узнала, что хозяин позволил жениху и невесте воспользоваться залом бесплатно, в качестве подарка Джонатану за его работу на радио.
Перед тем как подняться наверх, Мэри Энн предложила:
– Хочешь заглянуть в дамскую комнату?
– Конечно.
Мэри Энн открыла стеклянную дверь студии. В кабинке звукозаписи сидели двое ребят и переписывали музыкальную программу. Мэри Энн махнула им, и они с Камерон проследовали мимо столов с компьютерами в бытовые помещения.
– Там Пушистик!
– Ну да. – Мэри Энн даже не взглянула на стол, который Грэхем считал своим, и на восседавшего на нем белого кролика. – Не будем об этом.
Камерон конечно же была посвящена в усилия Мэри Энн, направленные на активацию снадобья.
Кроме подробностей неудачного разговора с Грэхемом. Она просто сказала кузине, что купон на пиццу показался более простым вариантом.
– Если бы ты его так сильно не ненавидела, я бы решила, что он тебе нравится, – вздохнула Камерон.
– Ха-ха, – ответила без тени веселья Мэри Энн, заходя в дамскую комнату. Там в одиночестве, подавшись вперед перед раковинами и привстав на цыпочки на высоченных шпильках, мазала красной помадой свои пухлые губы Анджи Уокман.
– Ой, привет. Вы ведь Мэри Энн, да?
Помимо невозможно изящной фигурки, за которую и умереть не жалко, Анджи обладала еще и роскошными волосами – необычайно густыми, кудрявыми и к тому же натурального платинового оттенка. А брови и ресницы у нее, наоборот, были до странности темными. К сожалению, она зачесывала волосы назад и скалывала их заколками, что свидетельствовало о полном отсутствии у нее воображения. На ней было платье из синтетики – белое, с пестреньким узором из осенних листьев – и белые туфли. Та часть Мэри Энн, которую девушка определяла в себе как мелочную и завистливо-ревнивую, подумала: «Привет, уже октябрь на дворе! Кто же носит в октябре белые туфли?»
Но если у Анджи и были проблемы со вкусом, это явно никак не влияло на чувства Джонатана Хейла. С дрогнувшим сердцем Мэри Энн заметила на безымянном пальце ее маленькой ручки довольно большой бриллиант.
Она протянула руку:
– Да. А вы Анджи. Очень приятно. А это Камерон Макалистер.
– Мне так нравится слушать по радио ваши очерки! – воскликнула Анджи вполне искренне. – Если