Наконец она смотрит на него. Вернее, мерит взглядом. С надменной, почти презрительной улыбкой.
– Отпусти меня, – велит она. – Немедленно.
Он грубо притягивает ее к себе, отбирает стакан и ставит его на комод.
– Что за игры ты затеяла?
– Я вышла из возраста игр.
– Я тоже. Поэтому прекрати.
Он отпускает ее, снимает пальто, швыряет его на диван.
– Можешь не располагаться, – бросает она. – Потому что здесь ты спать не будешь.
Он обхватывает ее за плечи, притискивает к стене. Она наконец-то замечает, что у него лицо, которое ей незнакомо. И пугающий взгляд.
Но она немного опоздала.
Ее уносит на несколько лет назад. Когда мужчина терроризировал ее. Когда она жила с врагом, с убийцей.
Она пытается оттолкнуть его, он снова прижимает ее к стене.
– Прекрати немедленно… Или я вызову копов!
Он начинает смеяться. И этот смех тоже ей незнаком. Она содрогается, пытается унять бешено забившееся сердце.
– Послушай, Хлоя, ты же рада, что я приехал, потому что умираешь от страха.
– Ты бредишь.
– Я? Нет… Ты счастлива меня видеть, но изо всех сил пытаешься этого не показать. Ты слишком гордая.
Он прижимается к ней, держа в объятиях, которых она не выбирала. Однако она чувствует, что было бы опасно снова его отталкивать.
– Ты что думаешь? – шепчет он. – Что я буду умолять тебя позволить мне остаться здесь на ночь?
– Тогда зачем ты приехал?
– Чтобы посмотреть, все ли у тебя в порядке, я же сказал.
– Посмотрел? Теперь можешь убираться.
– Не говори со мной так. Никогда не говори со мной так.
– Говорю как хочу.
Он отрицательно качает головой. Она медленно задыхается.
– Вон из моего дома! Катись!
Она переходит на крик – верный признак, что страх заставил ее потерять контроль.
– Знаешь, – добавляет Бертран, – я тебе не верный мопс. И не ручная собачка, и не сторожевой пес. Тебе и правда не помешало бы научиться проявлять внимание и уважение к другим… Ко мне, в частности.
Он запустил руку ей под юбку, ее охватывает жаркая волна.
– Я не хочу, – говорит она, понижая тон.
– Хочешь… Ты боишься остаться одна, потому что тебе страшно, и ты хотела бы, чтобы я остался, только не желаешь этого признавать. Ну же, давай, скажи!
Она протягивает левую руку, хватает стакан, где остался практически один лед, и выплескивает ему прямо в лицо. Он отступает, утирается. Они испепеляют друг друга взглядом в не предвещающем ничего доброго молчании.
– Хочешь ударить меня? – бросает она вызов. – Давай.
– Ты меня с кем-то путаешь, Хло. Наверняка с твоим бывшим.
Ее лицо покрывается трупной бледностью; Бертран улыбается, довольный произведенным эффектом.
– Ну да, я в курсе, сама видишь…
Кароль, разумеется. Которая не знает, что такое умение хранить чужие секреты. Она мне