Право, они с напарником стоили друг друга. Тот тоже не отреагировал на удачу Дадли, словно почти триста фунтов не стоили того, чтобы его сиятельство хотя бы пожал плечами. Дадли мысленно рассмеялся: Фоултон всегда был снобом, и сам Всевышний благословил его слегка раздеть. Дурное настроение, с которым Питер покинул кабинет виконта, понемногу рассеивалось, и он не заметил, как всерьез увлекся игрой.
За этим столом играли вдумчиво и серьезно, без улыбок и забавных словечек, простительных в кружке чиновников, но здесь считавшихся «дурным тоном». Впрочем, в их молчании не было ничего тягостного для Дадли. Напротив, оно помогало сосредоточиться на игре. В самом начале к нему пришла «большая коронка»[9] и он «сыграл пять»[10]. Граф Блейкни слегка прищурился, кивнул, но лишнего туза так и не показал, в результате чего у Дадли, совершенно неожиданно, сложился «маленький шлем»[11].
Судьба явно благоволила Питеру в этот вечер. Следом за первым выигрышем пошли «полные масти»[12]. Дадли, помня о коварстве судьбы, назначил «четыре»[13], но лохматые усы Блейкни поощрительно дрогнули, и, открыв прикуп, Дадли обнаружил там червового короля. Это был совершенно определенный Знак. Словно в насмешку над его недоверием леди Удача сыпанула ворохом «двоек» и «троек». Римский нос Фоултона подозрительно дернулся, но Дадли уже не видел римского носа. К нему пришло то странное состояние, о котором завзятые игроки слагают легенды, но которое мало кому удавалось испытать на себе. «Тузы» и «короли» шли, словно привязанные, и Питер поймал себя на том, что уже не обдумывает ходы, назначая игру, открывает прикуп без душевного трепета, словно заранее знает, что найдет там все нужные карты. И карты действительно были там.
Оба лорда, забыв о неписаных правилах, обменялись недоуменными взглядами, но тотчас уткнулись каждый в свои карты.
Четвертый игрок, о котором Питер ничего не знал, и знать не хотел, с самого начала игры дисциплинированно и осторожно выбрасывал «семерки» и «восьмерки», и в конце концов на него перестали обращать внимание.
После очередной сдачи Питер, уверенный в благосклонности судьбы, заглянул в свои карты и почти не удивился, увидев почти все пики, начиная с короля.
Он объявил игру ровным голосом и посмотрел на партнеров поверх карточного веера. Усы Блейкни вели себя спокойно, а римский нос был безмятежен. Настолько безмятежен, что сердце Питера тяжело толкнулось в ребра, в предчувствии небывалой удачи.
Внезапно Дадли прошиб холодный пот. Он сообразил, что совершенно не помнит, сколько раз поднимал ставку, и не может даже приблизительно подсчитать, сколько на кону.
Тонкая кисть Фоултона, выглядывающая из белоснежной манжеты, шевельнулась. Питер потерялся, следя за этой рукой. Пламя свечи мигнуло, возвращая его к реальности. В это время римский нос улыбнулся. Непонятно, как он это сделал – губы