– Да ну, навернусь еще где-нибудь. Там все на соплях держится, – трезво замечает Сергей.
– Я в юбке не полезу, – поддерживает его Анжела.
«Хиляк» раздраженно осуждает Сергея Юлька, перекидывая ногу через решетку. «Навернется он! Штанишки за 100 лат испачкает! Земляной червяк!» Изначально несимпатичный ей мужчина лишается последних баллов. Карабкающийся следом за ней Толик, однако, тоже своим смелым поступком в Юлькиных глазах ни капли не выигрывает. Обладатель такой неудачной физиономии, по ее мнению, даже, взобравшись десяток раз на Эверест, и поцеловавшись с белой акулой, не превратился бы в красавца. А панорама с балкона усопшего Юрас Перле и впрямь разворачивается сказочная. Можно запросто раскинуть в стороны руки и под My Heart Will Go On вообразить себя в объятиях какого-нибудь достойного ДиКаприо. Толик, наткнувшись на Юлькин ледяной взгляд, решает, что рисковать жизнью ради подобной колючести, смысла нет, и ползет вниз. Юлька остается наедине с плескающимся в смоляных волнах багряным солнечным кругом и своими юношескими фантазиями. Неправильные книжки, выходит, она читала. И папа, любитель на спор совершать нерациональные отчаянные поступки, неправильный показывал пример. Юлька слепила себе из всей этой неправильности героический образ несуществующего в природе мужчины, и теперь страдает, сравнивая с ним современных земных особей. «Надо было мечтать о слизняке» делает печальный вывод она.
На обратной дороге Юлька молчит, лелея надежду, что видит и квадратноголового и желтозубого последний раз в жизни. Сергей на прощание не обещает ей позвонить, чем сильно радует.
– Мне никто не звонил? – интересуется она у мамы, устроившись на кухне ужинать.
– Нет. А должен был? – любопытствует в ответ та, выкладывая Юльке на тарелку парочку котлет.
Юлька и не прочь бы рассказать маме и о вечере, проведенном на диване с Женей, и о сегодняшнем фиаско с Сергеем. Но ее останавливают два существенных момента. В первую очередь, мама это не какая-нибудь там школьная подружка, которой можно выболтать всякую сокровенную ерунду. Мама сделана из совершенно другого материала, она принадлежит к особой касте совершенных созданий. Ей чужды людские слабости. Юлька никогда не видела, чтобы мама на каком-нибудь банкете перебрала с алкоголем. Папа мог иногда хватить лишку, мама никогда. До недавнего эксцесса Юлька так же никогда не слышала от нее грубых слов. Если все одноклассники за двенадцать лет хоть раз, да проспали уроки, то Юльке подобной халатности позволено не было. Ее всегда будили в нужное время, и отправляли в школу, не смотря на насморк, кашель и хныканья. Мама хотела взрастить из Юльки такое же совершенное создание, каким являлась сама. Когда Юлька, борясь в подростковом возрасте с прыщами, намазала всю физиономию какой-то губительной мазью и покрылась леопардовыми