«Здрасте, приехали!», мысленно произнес я, но нарушать течения монолога все же не стал.
– Но откуда тогда взялась эта бездна? Когда я в сотый раз решала этот вопрос, наши взгляды волею провидения встретились. Мне показалось, вы думаете о том же. Я хотела, признаюсь, подойти к вам, но потом все-таки рассудила – ни к чему. У вас, наверняка, полно своих неразрешимостей, стоит ли туда добавлять и мои проблемы? Когда шоу закончилось, я поблагодарила Федосея и отправилась побродить в парк. Там снова вы… Дорожек, как видите, много, но эта треклятая бездна до того доистязала меня, что мне захотелось вас как будто неспециально нагнать и напроситься на провожание до дома. Ужасно бесприютная штука – это одиночество.
Глаза ее вдруг выразили столько безнадежной, столько самой тихой мольбы, что, пожалуй, любое, будь хоть трижды суровое сердце было обязано понять и смягчиться.
И сила воображения нарисовала мне образ…
Типичной – (не по ее годам) – одинокой женщины, дни которой без изменений проходят за днями, работа, поздние возвращения домой, ужин, приготовленный без удовольствия и на скорую руку, телевизор и книги по вечерам. И трущаяся у ног, нежно мурлыкающая кошка.
Последнее, наверное, обязательно. У каждого одиночества должна быть своя кошка.
Причем эта кошка – а это была пушистая, очень толстая, дымчатая кошка с огромными желтыми глазами, – вывелась у меня настолько натуралистично, что вместо того, чтобы проявить всю свою воспитанность и деликатность, я отреагировал, нужно сказать, как осел:
– Покажите мне руки, – потребовал я.
Гардинная Девочка опасливо вздрогнула, глянула на меня снизу вверх, но тем не менее подчинилась.
Кисти ее рук украшали полупрозрачные черные перчатки.
– Снимите, – снова потребовал я.
Она смешалась много сильней, но приказ был исполнен.
Так и есть: на худущих руках – с десяток неглубоких царапок.
– Это кошка! – простодушно улыбнулась она, прежде чем уткнуть глаза в землю.
Мы шли по усыпанной листьями аллее и – не разговаривали.
Несмотря на мой явно прогулочный ритм, она все равно умудрялась от меня отставать, а все потому, что, не проходило минуты, нагибалась за листьями, делала из них какие-то загадочные переплетения, а затем подбрасывала созданное у себя над головой, что-то при этом бормоча и смеясь.
– Меня, вообще-то, Ирой зовут, – сообщил смех и крик, когда я в очередной раз остановился.
Но было поздно: Гардинная Девочка – удовлетворяло, прямо скажем, вполне.
– А вас?
– А меня Герман, – зачем-то соврал я.
– Очень приятно, Герман! – объявила Гардинная Девочка и вытащила из-за спины избура-красный лист клена. – Скажите, вы любите искусство икебаны?
– Нет, мы по картишкам больше специализируемся, – жестко отрезал