– Да, для такого бойца как вы мотивировка не очень чтоб очень.
– Ну, не мешайте.
– Однако подходило и время. Как вы понимаете, я не буду излагать свою жизнь за те 5–6 лет. Что это были за годы? Ну, как вам сказать… Сзади уж столько лет, что путаешься… В районе с 70-го по 75-й… Побывал и в Италии, и в Монголии, и на сейнере на Арале, и на военных сборах трехмесячных. Делал то и это. Странно сейчас говорить о том времени. Для нынешних его как бы и нет. Что оно такое – «70–75»? Сейчас скажешь – вроде пустое место. Глухая стабилизация, Брежнев и прочее. Застой, вакуум. А жили… Жизнь была. Может, и не жизнь, а, если угодно, Жизнь с большой буквы. Ибо там была естественность, «органичность». Отстоенность. Мы, конечно, бурно ругали жизнь, были всем страшно недовольны, но эти русские настроения всегда входят и в самое русскую жизнь, в нее как таковую… Словом, не буду излагать. А все сидело где-то в мозгу: 39… да, 39.
– Прямо символика некая.
– Да, символика. И вот мне исполнилось 39.
– Кульминация!
– Да, кульминация. 39. Живу себе.
– Какой год?
– Да, какой же это год? 76-й, видимо. Что там в 76-м?
– Да, ребят, что там в 76-м?
– Да, как-то и не вспомнить сразу. Впрочем, я разводился.
– Вы все про одно… Но тебе хорошо: заметное событие. А что там еще-то в 76-м?
– 76, 76… Н-да… Что-то…
– То-то и оно.
– Да ладно.
– Вот то-то и оно. А люди жили… жили. Как говорили китайцы, ну а за ними византийцы, счастливы народы, у которых не было великих людей. Так же можно сказать, что счастлив народ в тот год, когда нет ничего великого. Ну, не то что счастлив, а. э.
– Да понятно.
– Вот, живу. Ничего «великого», и время хорошее для мужчины – 39. А все… заноза.
– Вот на этих занозах мы и профинтили…, – начал кто-то.
– Да ладно, слышали, – тотчас оборвали его.
– Живу, словом. Пересказал бы я год, да и сам не помню, что бы пересказать… Значит, хорошо жил. Но подходит мой день рождения.
– Ага!
– Да подожди ты, ну что такое, ничего вам нельзя рассказать! Вот из-за этого мы и…
– Ладно.
– Ну, две недели до моего рождения, и предлагают мне: – Съезди в Вильнюс.
Ну, в Вильнюс так в Вильнюс.
Миндаугас, Марцинкявичюс.
Эта часовня, где враждебно косятся на русских.
Этот красный собор посредине.
Неизбежный Тракай и его озерами, с моховыми снаружи, аккуратными внутри оранжевыми стенами, с его рвами, заросшими колким