Дальнейшее происходило в гробовом молчании. Мы сняли колесо, сменили камеру, поставили на место, затянули гайки… Забытый хлеб задыхался в полиэтиленовом пакете, сметана плавилась на августовском солнце. Аппетита не было ни у кого, кроме, естественно, Альфы, которая даже не подозревала, что стала причиной нашей меланхолии.
– Игорь, почему ты так долго? – спросила Ольга, водя пальцами по боковому стеклу.
– Местных кумушек ублажал, – съязвил Витька, – ели отбил его у молодух.
– Я серьезно.
– И я серьезно, – продолжал нести околесицу боевой товарищ, пытаясь одним глазом смотреть на дорогу, а другим подмигивать мне. – Они еще кричали, что такого обходительного и видного мужчину без выкупа не отпустят.
– И что он дал им в качестве выкупа?
– По три поцелуя каждой и один общий, – из последних сил пытался поднять всем настроение доморощенный Хазанов.
– Оставь, Витя. И без тебя тошно. – Не выдержал я.
– Тошно, ему! При первых трудностях скис как молоко недельной выдержки. А что такого особенного произошло? Ну, наткнулись на разборку, ну колесо пробили…
– Дважды, Витя, дважды.
– Да хоть трижды. Ну, собака завыла, ну шпана…
Нет, я ему, точно язык когда-нибудь укорочу. Его же ножом, если понадобиться! Тоже мне, Павлик Морозов нашелся.
– Какая такая шпана? Игорь, будь любезен, просвети свою темную неграмотную жену. Чем ты занимался, пока якобы за сметаной ходил? – голос Ольги не предвещал нам ничего хорошего.
– Да ничего не случилась, Оль. Все было нормально. Подумаешь, прицепились. Отцепились же.
– Мы даже не дрались. – разочарованно протянул предатель-Витька.
– А ты вообще помолчи! Втирал мне очки про каких-то девок. До каких пор ты покрывать его будешь? Друг называется… Все вы, мужчины, одним миром мазаны. Лучше бы рассказал мне, каких девок он по вечерам до дому провожает. – ни с того, ни с сего выпалила супруга и разревелась в три ручья.
Па-ба-ба-бам… Витька растеряно посмотрел на меня в зеркало заднего вида. А я не придумал ничего лучшего,