Кэндлесс состоял членом Королевского литературного общества с 1976 года, в 1986 году к юбилею был пожалован орденом Британской Империи. Причиной смерти стал коронарный тромбоз. Его оплакивают вдова, урожденная Урсула Вик, и дочери Сара и Хоуп.
На похороны пришло мало народу. У Джеральда Кэндлесса не было родственников, даже каких-нибудь завалящих кузенов. Пришли его девочки, Фабиан Лернер, приятель Хоуп, вдовая сестра Урсулы с замужней дочерью Полин.
– Во времена молодости моей матери женщин на похороны не допускали, – заявила Дафна Бетти, споласкивая стаканы из-под шерри. Мисс Бетти сравнялось девяносто три года. – «Проводы», вот как это называлось, а женщины не «провожали».
– Почему? – удивилась Урсула.
– Слабый пол – считалось, им такого не выдержать.
– А теперь мы уже не слабый пол?
– С каждым годом женщины становятся все сильнее, верно? Сами знаете. – Дафна оглянулась через плечо, проверяя, не слышит ли кто. – Взять хоть Фабиана – он приехал только потому, что еще ни разу не был на похоронах. Так мне и сказал. Хотел посмотреть, каково это.
– Надеюсь, мы его не разочаровали, – буркнула Урсула, вспоминая спектакль, который устроила Хоуп, когда гроб с телом отца опускали в окаймленную искусственным дерном могилу. Опасалась даже, как бы дочь не бросилась в могилу, словно Лаэрт за Офелией.
Издатель Джеральда тоже встревожился не на шутку. Шагнул поспешно вперед, бормоча: «Нет-нет, не надо».
Хоуп сидела на блестящем зеленом искусственном дерне и отчаянно рыдала, глядя, как останки отца скрываются в глубине ямы. Полин – почему именно она, кто ее просил? – бросила первую горсть земли, захлюпала, раскачиваясь взад-вперед, и запустила руки под черный бархатный берет, будто собралась рвать на себе волосы.
– Ей тяжело, – вступилась за сестру Сара. – Нам всем тяжело. Просто мы сдержаннее проявляем эмоции.
Урсула промолчала.
– Самый прекрасный отец, какого только может пожелать себе человек! Как подумаю, какие отцы у моих друзей! Когда мы были маленькими… нет, не могу. Пока еще не могу, разревусь. Я держусь не лучше Хоуп.
– Ты хоть не напоказ рыдаешь, – сказала Урсула.
Сара пристально поглядела на мать – та сидела за кухонным столом перед чашкой с кофе. Крепко сбитая женщина, с прямой осанкой, приятными, но не запоминающимися чертами все еще гладкого, не изборожденного морщинами лица. Спокойные серо-голубые глаза; живущие своей жизнью седые волосы вечно выбиваются из узла. Девушке такой узел с растрепанными прядями придал бы очарования, подумала Сара, но на седой голове он смотрится неаккуратно. Впрочем, кто теперь видит ее мать? После смерти Джеральда – только Дафна Бетти.
Сара вспомнила, о чем хотела поговорить. Не то чтобы хотела – должна.
– Знаешь, я тут оставаться не смогу. И Хоуп тоже. Только до завтра. Ты поедешь со