Альфия вошла в комнату с задернутыми шторами. Перед окном росли кусты сирени, снизу почти до самого подоконника поднималась крапива и репейник, и от них по комнате разливался безжизненный зеленоватый отблеск. Может быть, он, зеленый, и полезен для глаз, но в тусклом свете запрокинутое на низкой подушке лицо лежавшей женщины показалось Альфие неживым. «Давыдова Татьяна Петровна, – прочитала Альфия имя на первой странице еще чистой истории болезни. – Сорок семь лет». Внутри в конверте лежала выписка из стационара Санкт-Петербурга.
– Вы спите? – Альфия слегка прикоснулась к одеялу. – Слышите меня?
На раздутом лице чуть дрогнули веки. Шевельнулись темные запекшиеся губы.
Альфия слегка откинула одеяло и посмотрела ноги больной. Какой отек! Виден даже на глаз. И в памяти всплыл ироничный голос их профессора: «Если у больного есть отек на ногах, это не значит, что его нет в голове». Альфия усмехнулась. Профессор специально строил фразы чуть-чуть неправильно, чтобы студенты лучше запоминали. Расскажи он им просто про отек мозга – эффект был бы хуже. И, кроме того, ему было очень скучно в их безграмотной и безликой компании перестроечных детей, запутавшихся в понятиях, и он пытался, как мог, сам себя развлечь. Профессор отличался либеральными настроениями, но не отличался смелостью и волей – и психиатрия была для него той областью жизни, где он прятался от жизни настоящей. Но для Альфии, как она теперь понимала, он был прообразом вежливого и всепонимающего Бога. Тем самым типом, который бессознательно ищет в мужчинах большинство романтически настроенных девочек из неполных семей.
– Ну, здравствуйте, Татьяна Петровна! – громко сказала Альфия, прошла к окну и отодвинула штору. День склонялся ко второй половине, и сбоку сквозь темную листву проникало солнце.
Татьяна открыла глаза и с трудом попыталась проследить за Альфией. Она различала только белый халат и черные блестящие волосы. Лица женщины она не видела – из тени только слегка поблескивали глаза.
– Вам трудно смотреть? – спросила Альфия и вышла из тени.
– Кто вы? Где я? – хрипло спросила больная, с трудом разлепляя запекшиеся губы.
– Вы в больнице. Я ваш врач. Вы разве не помните, что с вами было?
– Нет, – с трудом покачала головой Татьяна.
– Ну попробуйте восстановить события. Как вы думаете, почему вы оказались в больнице?
Таня смотрела на Альфию и не могла ответить. Слова было трудно произносить. Но не оттого, что не шевелился язык или звук не проходил сквозь гортань. В голове гудело что-то непонятное – какое-то месиво слов без мыслей, без понятий.
– Меня зовут Альфия Ахадовна. А вас?
Альфия прекрасно видела и имя, и фамилию пациентки, написанные на бумаге, но хотела, чтобы та произнесла их сама. Если человек может назвать себя по имени, обозначить в пространстве, во времени – уже хорошо. По крайней мере, не полная безнадежность.
Татьяна молчала.
– Вы молчите, потому что не хотите, чтобы кто-то знал ваше имя? Или не