– Как отработать?
– Заведующий там чего-то строит.
– Это у них трудотерапия называется. – Оля опять плохо выговорила трудное слово. – Если будут выписывать – сначала курс трудотерапии надо пройти. Верный признак.
– Меня сейчас вырвет. – Настя вдруг судорожно закашлялась, и содержимое супа вылилось из ее рта на розовую шелковистую ткань.
– Чего же ты одеяло запачкала? Надо было на пол блевать!
Оля Хохлакова расстроилась. Она любила хорошие вещи, пусть даже не свои. Марьяна тоже присела к Насте под кровать и с подозрением стала рассматривать зеленую жижу, расплывшуюся на атласе широким пятном. И чем больше она смотрела, тем больше ей казалось, что у нее тоже болит живот.
– Меня сейчас тоже вырвет! – объявила она, еще даже не выпрямившись от Настиного лежбища.
– А меня уже вообще пронесло! – заявила еще одна обитательница с кровати подальше.
– Это не с супа! Это с котлет. Котлеты были морковные с луком. А лук вонял! – раздалось еще одно авторитетное мнение.
Дискуссия о качестве еды разгорелась пожаром и начала охватывать все отделение, как вдруг откуда-то появилась Сова.
– Чего разорались, как на базаре?
Женщины разом замолкли и быстро расползлись по местам. Очень быстро сборище больных возле Настиной кровати рассосалось, и стала хорошо видна голая простыня.
– Где Полежаева? – спросила Сова, увидев, что Насти нет на месте. – В туалет пошла?
Все молчали. Нинель поправила очки и грозно осмотрела владения.
– Здесь она. Под кроватью, – ответила за всех Хохлакова.
Нинель подошла к Настиному месту, постучала по пружинистой сетке.
– Опять от кого-то прячешься? Ну-ка, вылезай! – Она заглянула под кровать, увидела пятно. – А это что такое?
Настя поднялась, села на матрасе, пригнув голову, чтобы не стукнуться.
– Вырвало меня. И живот болит.
– Она беременная, наверное! – не обращаясь особенно ни к кому, но больше разворачиваясь в сторону медсестры, сказала Хохлакова.
Марьяна опять подумала про мышьяк, но вслух ничего не сказала. Сова наклонилась к Насте.
– Поболит – перестанет. – Она достала что-то из кармана. – На вот тебе ключ от душевой, сходи туда, умойся и постирай одеяло. Ключ через полчаса мне отдашь! – Она снизила голос до полушепота: – Хотя и не время сейчас пользоваться душевой, но для тебя делаю исключение. Поняла?
– Поняла.
Сова выпрямилась и оглядела молчавших вокруг нее женщин.
– Ты, Хохлакова, возьми ведро и тряпку и протри два окна. А вторые два окна Марьянка протрет, а то сквозь пылюку и дороги не видать.
Остальные сжались на своих кроватях, желая сделаться незаметнее, чтобы и им не дали какою-нибудь работу. Нинель, удовлетворенная наведенным порядком, еще раз окинула всех взглядом поверх очков и удалилась.
Больные некоторое время молча сидели по койкам, не поднимая глаз. Но вот одна тетка, сидевшая недалеко от