– Почти.
– Раттиган, Раттиган, – продолжал старик. – Клики, шквал аплодисментов – бывало, бывало. В этих газетах ее время от времени поминали. Возьмите по газете в верхушке каждой стопки – четыре справа, шесть слева, все они разные. Наследила на дороге в Марракеш. Сегодня вернулась подчистить за собой.
– Вы в самом деле ее видели?
– Не было надобности. От этого крика Румпельштильцхен разорвался бы пополам[18], а потом склеился заново.
– Ей нужен был только адрес Калифии и больше ничего?
– И те газеты! Забирай себе и подавись. Это был долгий развод, без конца.
– Можно взять? – Я поднял приглашение.
– Хоть дюжину! Не пришел никто, кроме ее одноразовых приятелей. Она все комкала приглашения и разбрасывала. Говорила: «Всегда можно заказать еще». Забирайте карточки. Утаскивайте газеты. Как, вы сказали, вас зовут?
– Я не говорил.
– Слава богу! На выход! – заключил Кларенс Раттиган.
Мы с Крамли осторожно двинулись меж башен лабиринта, позаимствовали из восьми штабелей экземпляры восьми разных газет и уже собрались выйти в дверь, но тут дорогу нам преградил малыш, нагруженный коробкой.
– Что принес? – спросил я.
– Бакалею.
– В основном выпивку?
– Бакалею, – повторил мальчик. – Он там еще?
– Не возвращайтесь! – донесся из глубин газетного лабиринта голос фараона Тута. – Меня не будет дома!
– Ага, он там, – сделал вывод мальчик, заметно побледнев.
– Три пожара и одно землетрясение! Будет еще одно! Я его чую! – Голос мумии постепенно затих.
Малец поднял глаза на нас.
– Тебе разбираться. – Я отступил.
– Не двигаться, не дышать. – Мальчик перенес через порог одну ногу.
Мы с Крамли не двигались и не дышали.
И он скрылся.
Глава 11
Крамли умудрился развернуть свой драндулет и направить его вниз по склону, не свалившись при этом с обрыва. По дороге глаза у меня наполнились слезами.
– Молчи. – Крамли избегал на меня глядеть. – Не хочу это слышать.
Я сглотнул.
– Три пожара и одно землетрясение. И еще одно приближается!
– Ну хватит! – Крамли въехал по тормозам. – Оставь свои мысли при себе. Новое землетрясение точно на носу: Раттиган! От нас только клочья останутся! Выходи давай, и ножками!
– Я боюсь высоты.
– Ладно! Придержи язык!
Черт-те сколько лиг мы ехали молча. На улице, в окружении машин, я начал одну за другой просматривать газеты.
– Проклятье, – выругался я. – Не понимаю, почему он указал нам именно эти?
– Что ты