Шорох десятков ног наполнил пространство ухающими звуками и шелестом, скрадывающими голоса идущих, хотя разговаривали они довольно громко и экспансивно.
– Господин, нельзя его отпускать! – плачущим голосом отчаянно пытался докричаться Владимир, отталкивая неповоротливого Эдуарда, оказавшегося у него на дороге к Радичу.
Эдуард не уступал. Между ними произошла короткая потасовка. Владимир упал, прокатился по ступеням, но зато оказался перед Радичем. Он возражал против освобождения дона Севильяка, пытался прямо на пальцах отсчитывать причины, по которым, как ему казалось, не следовало этого делать,
– Он же троих стоит. Второй раз нам с ним не справиться. Он кого-нибудь из нас покалечит или убьет.
– Например, тебя, – глумливо гоготнул Арно, пьяный, разомлевший и довольный своим высказыванием. – Ноги повыдергает! А?
– Я не только о себе, – не унимался Владимир, потирая ушибленные при падении места. – Разве можно выпускать на волю зверя?.. Как хотите, – выкрикнул он, – а я за себя не ручаюсь! Пристрелю и всё!
– Ах ты, мразь! Попробуй только! – Арно осветил фонарём мелкие, искаженные злобой черты лица Владимира. – Я тогда тебя как муху прихлопну!.. Ну, Джо. компанию ты набрал…
– Не твоя забота! – капризно отозвался Радич, наполненный собст-венным величием, властью и предстоящим разговором с доном Севильяком.
Разговор казался ему не трудным, скорее забавным – игра в кошки-мышки: он ловит, а дон Севильяк неумело прячется.
Вначале – продумывал программу предстоящего свидания Радич – он вдосталь наговориться с чудаковатым доном, который никогда не был Севильяком, и тем более, доном. А соединил, по своему невежеству, в нелепом сочетании титул испанских грандов и французское имя. Насмотрелся, наверное, в детстве пошлых фильмов, чтобы выделиться из толпы таких же, как и он, мальчишек, бедствующих в трущобах то ли Стамбула, вольготно раскинувшегося на кончиках двух непохожих континентов и вобравшего в себя эту непохожесть, то ли Афин…
Впрочем, кто он такой и откуда появился в этом мире, никто определённо не знал. Да и надо ли знать?
Потом он, Радич, сделав широкий жест расположения и благородства, отпустит из мешка Сола этого забавного полутурка-полугрека… Или араба? А, отпустив, тем самым заставит навести его на след Симона и нового ренка.
О новом ренке Радич думал с раздражением, с каждым днём всё большим. Как будто появление того отняло у него нечто важное и заключало в себе ещё не осознанный Радичем до конца вызов. Вызов всему тому, что он делал, чем и как жил. Да и в облике новичка сквозила странная независимость. Затаились непредсказуемые поступки, такие как у Арно.
Подумав об Арно, Радич невольно покосился на него снизу вверх. Красив… И тот, новый ренк. такой же. Как они похожи. И рост, и внеш-ний облик… Возможно, не случайно.
Вдруг неслучайно?!
Радич даже приостановился, поражённый этой мыслью. Испугался её.
– Чего стоим? – спросил кто-то сзади.
– А… Да, – отозвался