– Знаю, – прервал Андрей. – Сам свой танк собирал.
Снова взгрустнулось, заныла больная мозоль.
– Молодец, знаток. Теперь запоминай – если хоть один бак пробит, солярка льётся внутрь. И вот следующий снаряд её непременно подпалит. Тогда всё, тикай, сверкая пятками, пока не долбануло.
– А тушить?
– Если внутри боевого сильно горит – не потушишь. Скорей всего, сам отправишься в полёт вместе с башней, – оптимистично объяснил Бочковский. – Солярку труднее зажечь, но и тухнуть она не хочет, зараза. Поэтому старайся выработать топливо из передних баков.
– Как повезёт… – протянул один из ветеранов. – Ещё на Волоколамке было. Мне в борт угодило, точно в полный бак. И ничего. Только душ из солярки по ногам. А «тридцатьчетвёрка» другая стояла, её тоже в борт. У неё бак взорвался, не загорелся. Стало быть – пустой был. Борт вырвало, люки изнутри выбило… Я внутрь заглянул к мехводу, его размазало по левой стенке. Так и осталась эта каша, потом замёрзла… Наверное, экипаж похоронят, когда танк на переплавку пойдёт.
– Зато быстро и без мучений, – подвёл черту Бочковский. – Меня когда в прошлом году подбили, думал – всё, хана. Снизу огонь, комбез горит, ноги нет, второй ногой пихаюсь, а люк открыть не могу – заело…
И после госпиталя, где его раздробленную ногу сложили буквально из кусков, ротный сохранил небольшую хромоту.
Возвращаясь к себе в землянку, Андрей ощущал тревожное чувство. В училище танковая служба на фронте рисовалась совсем не так. И ведь старожилы бригады не старались его напугать! Просто передавали опыт, накопленный дорогой ценой.
Но решимости участвовать в бою у него не убавилось. Чувствовал какой-то фатализм, будто где-то наверху загодя решено, жить ему до победы или погибнуть. А уж если помирать, то уж лучше так – в мгновенной вспышке взрыва, чем испечься заживо, запертым в бронированной скорлупе, или от глупого осколка в тылу.
«Не раскисать, товарищ гвардии лейтенант!» – скомандовал он сам себе и прибавил шагу.
Глава пятая. На островах
Пакино, Сицилия. 30 июня 1943 года
– Зачем ты подыгрываешь итальянцу? Войну они проигрывают. Отсидим несколько месяцев в их лагере, после «курортов» большевиков там наверняка сносные условия. А переходить на их сторону, брат… Тем более потом попасть под трибунал за измену – не вариант. Что молчишь?
Войцех перевернулся на койке, устроившись поудобнее, это получилось без труда.
Итальянцы любят комфорт. Даже камера при комендатуре в Пакино уютнее, чем казармы в армии Андерса. Тюфяки и подушки мягкие, еда вполне приличная. На прогулку вечером их вывели и, похоже, забыли о пленниках на добрый час. Солдаты болтали, курили, отставив винтовки в сторону. Потом один достал бутыль, оплетенную лозой, её пустили по кругу, Марыле и Войцеху досталось наравне с хозяевами.