что-то со мной не так… Или вокруг меня… Есть что-то, чего быть не должно… Перевернувшись на правый бок, я пытаюсь разгадать – что именно. Не выходит… А беспокойство не отпускает, оно крепнет… Встав со своего ложа, я подхожу к окну, и сквозь стекло мой взгляд упирается в развороченный мусорный контейнер на заднем дворе. У контейнера в свете фонаря возится какое-то сгорбленное существо в затрапезного вида лохмотьях, по которым невозможно понять, мужчина это или женщина, а может быть и вовсе ребёнок… Распотрошив очередной пакет с мусором, существо откидывает его в сторону и, навалившись животом на борт контейнера, погружает в него голову и плечи. Спустя пару секунд вылезает, держа в руках деревянный ящик. Повертев его, зачем-то принимается разламывать на доски. Они крошатся, щепы разлетаются по сторонам. Хруст стоит такой, что достаёт даже через закрытое окно. И тут моё «что-то не так» неожиданно оформляется в мысль: «Да ведь нас же ломают!» Именно ломают, в бараний рог гнут! Ведь мне ещё не так давно было до боли жалко нищих калек, просящих милостыню в переходах, стариков, «достойной» пенсией выгнанных на паперть, детей, попрошайничающих в эелектричках. И я пытался понять, отчего так происходит, догадывался, что не должно так быть, нехорошо это, несправедливо, а потом… потом жизнь навалилась бетонной плитой. Проблемы, дела, желание заработать денег. И то самое «что-то не так», которое, наверное, и называется чувством социальной несправедливости, начало притупляться. Какое-то время мне ещё было стыдно, отводил глаза от просящих подаяния, а затем стыд ушёл: смотрел и не видел, как бредут по вагонам сгорбленные старики, думал о своём, жалел себя любимого. Забыл. Но теперь вспомнил. Не так что-то в этом моём безмолвном и отрешённом созерцании бедствия сотен тысяч людей. Что не так? Вот что: «молчу, не вижу» = «согласен» = «одобряю». Эта мысль пронзает меня, словно током. Жуткая математика получается… Ведь раз согласен, раз одобряю, значит и моя участь будет такой же! Так же буду брести по метро с протянутой рукой. От осознания этого меня охватывает нервная дрожь. Волосы на загривке встают дыбом. Но ведь так и будет! Все мы – безмолвствующие – будем стоять с протянутой рукой и подыхать на помойках. И поделом! Заслужили! Позволили сломать себя! Да-да, именно сломать! Нас ведь ломают каждый день, гнут в бараний рог. Нас, тех кто молод и силён, уже готовят к участи нищих попрошаек… Стоит лишь оглядеться вокруг, чтобы понять это. И мы с удовольствием гнёмся. Попрошайничающие инвалиды и побирающиеся старики примелькались нам, стали явлением обыденным. Мы привыкли, что так и должно быть. Мы совершенно спокойно воспринимаем это. Нас уже согнули – дальше некуда. И мы принимаем эти правила, ведь, очень просто согнуться, забиться в норку и отрешиться от всего. Ну, подумаешь, пенсионеры нищенствуют, подумаешь, беспризорников, как после революции… ерунда какая. Что мне до них? Я ведь единственный самый-самый, со своими самыми-самыми насущными проблемами, а остальные – плевать на остальных. Да нас уже сломали. Нам гораздо проще смириться, принять, прогнуться,
