– Мамочка, а что у дяди с лицом?
– Тише, дорогой, это невежливо, – последовал негромкий ответ.
Дик обернулся: на него, будто на диковинного зверя, с любопытством и восхищением смотрели большие круглые глаза мальчика. Дик прислонил ладонь ко лбу в попытке утихомирить мышечные спазмы. Ну вот, теперь его боятся дети!
Вернувшись в квартиру, он выпил стакан бренди и лег спать. Дик чувствовал себя выпотрошенным, больным. Он проснулся в половине первого дня и, глотнув еще бренди, выполз на улицу. Стояла одуряющая жара. Отражающийся от тротуаров солнечный свет резал глаза. Казалось, асфальт раскалился добела. По дороге медленно ехала поливальная машина, оставляя после себя тошнотворный запах мокрой пыли.
Дик почувствовал, что его здорово развезло: не надо было пить алкоголь на пустой желудок. Молодой человек находился в той стадии опьянения, когда мозг способен воспринимать окружающую действительность, но не способен ее анализировать. С болезненной ясностью осознавая свое состояние, Дик лишь огромным напряжением воли добивался восстановления нарушенной связи. Долгим, изматывающим усилием он как бы прижимал мозг к задней поверхности глазных яблок. Но стоило хоть на миг ослабить давление – способность анализировать происходящее моментально исчезала, связь опять прерывалась, и Дик скатывался к состоянию, граничащему со слабоумием.
Действия, которые в обычных обстоятельствах человек производит механически, не задумываясь, Дику приходилось выполнять осознанно и принудительно. Например, пришлось заново научиться ходить – сначала выставить вперед левую ногу, потом правую. С какой изощренностью он двигал ступнями и коленями! Как грациозно шевелил бедрами!
Дик зашел в ресторан и сидел там, попивая кофе и ковыряя омлет, до тех пор, пока не почувствовал, что протрезвел. Затем отправился в контору «Уикли интернэшнл», чтобы переговорить с Хайманом, занимавшим должность редактора.
Хайман сидел за столом в нарукавниках и что-то писал.
– А, Гринау! – радостно воскликнул он, завидев Дика. – А мы-то гадали, куда ты запропастился. Некоторые утверждали, что ты ушел на фронт.
Дик отрицательно замотал головой, но не произнес ни слова. В нос ударили сильные запахи свежей типографской краски и печатных машин в сочетании с едким ароматом любимых Хайманом сигарет с виргинским табаком. Почувствовав накатившую дурноту, Дик поскорее уселся на подоконник и с наслаждением вдохнул чистый воздух.
– Какие новости? – наконец произнес он.
– Скоро начнется ад кромешный.
– А я, по-твоему, думал, что будет рай? – раздраженно ответил Дик. – Теперь идеи интернационализма выглядят смешно, да?
– Ничего подобного!