Его тело выглядело так, словно его разжевал беззубый великан. На его плечах, груди, торсе, бедрах вплоть до голеней чудовищным образом открывались целые куски мяса.
Может быть, ожоги?
– Боже милостивый, он еще жив? – Отцовский возглас благоговейного страха напомнил Лорелее, что она не одна в карете. Мужчина спешно открыл дверцу, чтобы помочь втащить раненого внутрь. Его пришлось затаскивать вчетвером.
– Он больше не жилец, если не поторопимся. – Кучер поместил длинные ноги незнакомца в карету так, что они спокойно расположились коленями вплотную к сиденью. – Боюсь, он не протянет нескольких миль до Брентвуда.
Сорвав с себя плащ, Лорелея накрыла им дрожащее на полу тело.
– Мы должны сделать все возможное, – настаивала она. – В Брентвуде есть врач?
– Ага, еще какой.
– Пожалуйста, отвезите нас к нему поскорее.
– Конечно, мисс.
Он закрыл дверь, вскочил на свое место и пустил упряжку отдохнувших лошадей галопом.
Как только они рванули вперед, с растрескавшихся пересохших белых губ незнакомца сорвался полный страдания стон – подобного Лорелея прежде не слышала. Его большая рука, защищая лицо, метнулась из-под укрывавшего плаща так, что сердце Лорелеи разрывалось в груди.
Ожог шел от шеи до скулы, обнажив сухожилия и мышцы.
Судорога жгучей жалости жаркой волной пробежала по коже, резкой внезапной болью сковала тело. Из глаз Лорелеи хлынули слезы, из сжатого горла вырвался крик чистой души, словно она помогала тому раненому животному в устье реки Блэкуотер.
Его дыхание становилось все слабее, кожа, несмотря на синяки, побледнела словно полотно.
Он умирал.
Не раздумывая, она сняла с руки перчатку и нежно прижала свою ладонь к его ладони, обхватив ее пальцами.
– Не уходите, – умоляла она. – Останьтесь здесь. Со мной.
Его грубая грязная рука сжала ее с такой силой, что от боли у нее перехватило дыхание. Он повернулся лицом, но глаза остались закрытыми.
Даже это незначительное действие пробудило в Лорелее уверенность в том, что он все осознает. И, может быть, она каким-то образом поддержала его.
– С вами все будет хорошо, – напевно произнесла она.
– Не ври этому несчастному ублюдку. – Мортимер с отвращением скривил губы. – Он не гусь-подранок, не хромой котенок и не те заблудшие, которых ты вечно привечаешь. Здесь бинтом, тарелкой супа и трогательными песенками не отделаешься, на нем живого места не осталось. Лорелея, он умирает.
– Ты этого не знаешь, – произнесла она резче, чем хотела, и получила хлесткую пощечину за проявленную неосторожность.
– Это ты не знаешь, что с тобой будет, если еще раз заговоришь со мной в таком тоне.
Большинство девушек в подобном случае искали бы защиты у отца, но Лорелея уже давно поняла, что на защиту в жизни рассчитывать не стоит.
Щека