– Ничего, сын, прорвёмся. А мать… Ты на неё внимания не обращай. Своим умом живи. Жизнь, она всё на свои места расставит.
…К семи часам вечера, Денис вдоволь насиделся за праздничным столом, наобщался с отцом и даже успел вздремнуть в своей комнате. А в начале восьмого отправился к бабушке. Живёт она в частном секторе, на противоположном конце города. Дом её виден издали: барачного типа, длинный и приземистый, крыт черепицей и обнесен невысоким дощатым забором. Над крышей высокая печная труба. На фоне свежевыбеленных стен выделяются ярко-синие резные наличники. Когда-то был он на две семьи, но лет десять назад хозяева второй половины переехали к детям в Москву, и дом целиком отошел бабушке.
Денис подходит к калитке, дёргает за ручку. Закрыто.
– Что, нет Петровны? – звучит у него за спиной дребезжащий старушечий голос.
Обернувшись, Денис видит перед собой пухлую бабулю не по-летнему укутавшуюся в потрёпанного вида осеннее пальто до пят. Из-под его полы торчит носок валенка.
– Нет, – отвечает Денис.
– Всё ходит где-то, – ворчит бабуля, теребя кончик вязанного шерстяного платка, покрывающего её голову. – Ходит… Никогда не застанешь. И что у неё за дела такие? – вопросительно смотрит на Дениса.
Тот пожимает плечами.
– А ты, стало быть, внук?
– Ага.
– Помню-помню… Вот такусенький был, – ладонью бабуля отмеряет на уровне пояса. – Помню, конфеты любил… «Алёнка», «Мишка косолапый», чтобы шоколадные, значит. Придёшь ко мне: «Баб Дусь, конфету дай!».
Денис пытается припомнить описываемые бабулей события, но не выходит.
– А я тебе, – продолжает бабуля тем временем, – «Нету конфет». А ты мне серьёзно так: «Не приду больше!» Ну что тут поделаешь? – смеётся она жиденьким старческим смехом.
Посмеявшись, она прикрывает глаза и принимается беззвучно жевать губами и легонько покачивать головой. Продолжается это так долго, что Денис уже начал сомневаться: не заснула ли она? Наконец, бабулины глаза приоткрываются, а губы, пожевав ещё немного, выдают:
– Однако ж, где это бабка твоя шлындает? Неугомонная. Хотела я у неё «Пирацетамом» разжиться, да видно не судьба. Пойду. Ежели дождешься, скажи, баба Дуся заходила. Утром ещё зайду. Пораньше, чтобы застать.
Неуверенно потоптавшись на месте, она уходит тяжёлой шаркающей походкой. А Денис, дождавшись, пока она скроется из вида, в один приём перемахивает через забор. Не успевает он приземлиться по ту его сторону, как слышит окрик:
– Эй! Это кто там безобразничает?! Сейчас милицию позову!
Денис узнаёт бабушкин голос.
Отперев калитку, он спешит выглянуть за забор, показаться бабушке на глаза, а то ведь она такая: сейчас шум поднимет.
– А! Вот это, значит, кто пожаловал! – произносит бабушка, близоруко щурясь. Лицо её озаряет улыбка. – А я уж было подумала, вор забрался.
– Привет, ба! – приветствует её Денис. – Баба Дуся к тебе заходила только что. Завтра ещё придёт.
– Хотела