Под тренировкой, о которой говорит Сомов, следует понимать серию пастельных этюдов, сделанных им в Гранвилье летом 1928 г. Художнику позировал его любовник М. Г. Лукьянов; по этим не вполне завершенным листам[131] еще сложно определенно судить о следовании Латуру, однако последовавшие работы свидетельствуют о стремлении перенять манеру французского мастера, добиться свойственных ему точности линий при несколько большей резкости в передаче светотени. Речь идет, помимо прочего, о созданных в том же году портретах торговца старым искусством А. А. Попова и целой серии автопортретов. Сомовское стремление следовать Латуру не связано с перенесением в пространство портрета ни предметных реалий XVIII в. (что характерно для произведений самого Латура), ни чего-то, что каким-либо образом замещало их. В целом художник не изменяет схеме, выработавшейся еще в России, изображая лишь лицо модели.
М.-К. Латур был не единственным французским художником XVIII столетия, на чью манеру ориентировался Сомов. Он по-новому осмыслил искусство Ф. Буше. Весной и летом 1933-го Сомов работал над серией акварелей, которые характеризовал в дневнике как «à la Boucher, но Boucher masculin[132]»[133]. При работе Сомов пользовался набросками, сделанными с обнаженного Б. М. Снежковского. В собрании последнего находились некоторые из этих акварелей, а также ряд натурных этюдов к ним. Все они изображают лежащего на постели спящего или бодрствующего обнаженного молодого человека. Прообразом этих работ могло служить довольно большое число произведений Буше, однако, надо полагать, в первую очередь, основными источниками заимствования были «одалиски» – светловолосая, написанная Буше с Л. О’Мерфи (1752), из мюнхенской Старой Пинакотеки, и темноволосая, жена самого художника, из Лувра (1745). Несмотря на различия в технике исполнения, и картины Буше, и акварели Сомова отличает привлекательная гладкость форм, несколько слащавый эротизм; свободно и несколько иронически изображена легкомысленность моделей. Буше и Сомов сосредоточены на их телах, совершенно исключив любую повествовательность. Дневник Сомова 1930-х также свидетельствует о подражании художника в портретной графике манере других французских художников – Т. Шассерио и Ж.-О. Энгра[134].
Шекспировское представление о мире как театре в России конца ХIХ в. было понято в том смысле, что мир – ненастоящий, а все события в нем – результат взаимодействия вымышленных героев. Наиболее полно отражают такое