– Вам что-то вспомнилось, мистер По?
– Да, в самом деле. Мой друг, шевалье Огюст Дюпен, путешествовал в Перу в юности. И не однажды спасал меня от заклятого врага. Быть может, эта диорама означает, что опасность угрожает ему?
– Разумеется, вам следует его предупредить, – согласился отец Кин. – Возможно, его связь с Перу – лишь совпадение, но лишняя предосторожность не помешает.
– К несчастью, он проживает в Париже. Почтовый пароход доставит туда письмо только через две недели, а парусный пакетбот будет идти и того дольше.
– Тогда остается молиться о том, чтоб всякий, кто мог бы желать ему зла, находился здесь, по эту сторону Атлантики.
Его слова привели меня в ужас. Ведь отправитель посылок нам неизвестен – возможно, они присланы из Филадельфии, но ведь может оказаться, что из Парижа!
Тем временем мой друг снял с полки жестяную шляпную коробку, подошел с нею к столу, где аккуратным рядком лежали три миниатюрных ворона, и разложил рядом с ними части тел расчлененных птиц.
– Что бы сия шарада могла означать? – негромко проговорил он. – Три рукотворных ворона в миниатюре плюс три настоящих птицы, убитые и расчлененные, однако предохраненные от разложения искусством таксидермии. Плюс сцена смерти… Шесть воронов… Целая стая… Как говорят в простонародье, «целая гибель». Ну, разумеется! Мы с вами должны каким-то образом сложить кусочки мозаики воедино… – Он бросил взгляд на расчлененных птиц. – И предотвратить чью-то гибель.
– А если убийство уже свершилось? – мрачно возразил я.
– Нет, я так не думаю. Ваш враг приложил столько сил, дабы прислать вам все это. Скорее, тут стоит подумать о требовании выкупа, облеченном в форму загадки, – предположил отец Кин.
– Надеюсь, вы правы. И даже молюсь об этом.
Однако из головы никак не шел нередко повторяемый Дюпеном обет: «Amicis semper fidelis»[7]. Конечно, обет сей был взаимен, но как встать плечом к плечу с другом перед лицом опасности, если нас разделяют воды Атлантического океана? И как я сумею простить самого себя, если Дюпен падет от рук человека, желающего моей смерти?
Глава шестая
Дурные предчувствия никак не давали заснуть, и посему я тихонько, как вор, прокрался к письменному столу. Катарина теплым пушистым воротником улеглась мне на плечи и довольно заурчала, а я написал Дюпену предостерегающее письмо, но тут же принялся его переписывать, стараясь держаться более спокойного тона. Я знал: сочтя мое предостережение плодом разыгравшейся фантазии, друг вряд ли воспримет его всерьез, а посему подробно описал и все присланные мне странные предметы, и чертеж, указывавший, как собрать из них макабрическую диораму,