Каюта оказалась просторной, однако назвать ее уютной язык не поворачивался – клетка она и есть клетка. Попытки взломать электронный замок или вывести из строя камеры видеонаблюдения закончились провалом – слишком мудреная система защиты, без хэндкома не обойтись. Обшивка сплошь из стали, вентиляционная решетка чересчур узкая. Отсюда не выбраться.
Еду передавали в специальное окошко, которое тут же захлопывалось. Сперва Рэйн пытался задавать вопросы, но на них никто не отвечал. За массивной дверью будто вовсе не существовало мира, лишь немая пустота, и он оставил бесполезное занятие. Зато кормили, как в ресторане, а удобная кровать совсем не походила на откидные корабельные кушетки. С виду – белый матрас, но стоило лечь, как «матрас» оживал, принимал форму тела и посылал импульсы, которые снимали усталость. Как назло поводов для усталости не было. Но кое-что Рэйн все же оценил – гидробокс. В остальном походило на тюремную камеру. Только чтобы загреметь в такую, нужно быть богачом, а у него в карманах ветер гулял похлеще, чем бури в атмосфере Кавира.
Все это время Рэйн терялся в догадках. В какое дерьмо вляпался на этот раз? Как попал на корабль? Почему все еще жив? Последнее, что помнил: тюрьма и казнь. Потом – пустота, словно из памяти вырезали фрагмент, как вырезают неудачный дубль при монтаже фильма. Он пришел в себя в какой-то больнице семь дней назад, во всяком случае, так полагал. Медики ничего не говорили, лишь делали записи и проводили тесты. Когда Рэйн начинал о чем-либо расспрашивать, то получал дозу успокоительных и сил ворочать языком не оставалось. Однажды навестила доктор с пепельными волосами, та, чье лицо он видел во сне. Доктор сказала, что скоро все прояснится, нужно только набраться терпения. Жаль, что больше она не приходила.
В безделье время превратилось в тошнотворную бесконечность. Из развлечений: пересчет шурупов в листах обшивки, отжимания да гидробокс. Перекинув через плечо полотенце, Рэйн прошел в застекленную кабинку. Привычки петь в душе он не имел, однако старая пиратская песня о Черной Бэтси, в честь которой когда-то назвал свой корабль, никак не шла из головы.
Самозабвенно Рэйн горланил незамысловатые слова:
Черная Бэтси, милая Бэтси,
Ты изгонишь печаль поцелуем,
Страстью шрамы излечишь в груди,
А на утро оставишь улыбку,
Но так и не сможешь уйти.
Вытянув последний куплет, он зажмурился и подставил лицо под хлесткие капли, представляя ливень. Но