Наташа включила ксерокс. Когда копия Катиной карточки была готова, сунула листки в сумочку, а карточку отнесла на место.
– Ну вот, можно идти.
Профессор, страдающий с похмелья, гостям, можно сказать, обрадовался. Он почти сразу узнал бывшую студентку Орефьеву и на Катю смотрел доброжелательно, особенно после второй рюмки. Тогда же Наташа подсунула ему копию Катиной карточки.
– Ну да, острая почечная недостаточность. Однако – выкарабкалась. Молоток. Ну а ребенок?
Наташа быстро взглянула на бледную Катю и опередила ее с ответом:
– А ребенок еще в роддоме умер. Так вот мы и хотели узнать…
– Позвольте! – Профессор нацепил очки и вгляделся в записи. – Здесь не зафиксирован факт смерти. Так не бывает. Если бы ребенок умер в роддоме, то здесь, в карточке, все было бы написано. Тебя, Орефьева, чему в колледже учили? То, что у ребенка врожденная патология, здесь отражено. Но то, что он умер, – нет. Что хотите со мной делайте.
И профессор самым невозмутимым образом налил себе следующую рюмку коньяку. Изящным движением выпил и аккуратно положил в рот кусочек банана. Наташа боялась оглянуться на Катю. Она вдруг почувствовала, как ребенок сильно толкнул ее под грудью. Положила руку на живот, делая вид, что поправляет платье, и потрогала пальцами выступ крошечной пятки. Футболист.
– Но разве такое возможно? – недоверчиво спросила она. Пьяные рассуждения профессора ей не нравились. – Может, обычная халатность медперсонала? Забыли сделать запись?
– Ну, милочка! «Забыли»! Это архив! Документы… За такую халатность знаете что бывает?
Старик наехал на нее, будто это она, Наташа Орефьева, допустила непозволительную халатность. Выгнали за пьянку, он и рад поводу вылить ведерко грязи на родное учреждение!
– Семен Кириллыч! – рассердилась Наташа, устав наблюдать, как ее бывший преподаватель превращает чужую проблему в собственный праздник. – Как же можно объяснить этот случай? Вы же работали в тот период, это было всего три года назад!
– Три? – Профессор пожевал губами, почесал переносицу. – Не помню. С такой патологией, как у вашего ребенка, младенцы обычно не выживают. Возможно, вам объявили факт, которого ожидали. Вас нужно было выписывать, а младенец еле теплился. Это лишь моя версия, дамы.
– Ну а потом? – нетерпеливо перебила Наташа, боязливо оглянувшись на окаменевшую Катю. – Потом что, чудо с ребенком произошло, что ли?
– Ну, чудо не чудо… – уклончиво произнес профессор. – Я не хочу и не люблю строить предположения и возводить напраслину на своих коллег, хотя они, смею заметить, поступили со мной не лучшим образом, но я…
– Семен Кириллыч, – заерзала Наташа. Обеденный перерыв подходил к концу, а дело не только не прояснилось, но вконец запуталось. – Давайте ближе к делу. Каковы ваши предположения?
– Ну, допустим, был у нас в городе в то время прекрасный талантливый кардиолог. Теперь он не то в Израиле, не то в Штатах. Он первым начал делать уникальные операции на сердце. Умница. Именно он отважился оперировать