Однажды Беггинс проснулся с мыслью на русском языке:
– Пора идти в баню! – сказал он вслух.
– Так денег же нет, – вздохнул Генерал, – вчера все пропили.
– У меня есть, – сказал Бильбо Беггинс.
До Сандунов компания добиралась на старом тихоходном автобусе. Мотор кашлял и ревел, из динамиков раздавался какой-то жуткий свист, весь автобус трясся и дребезжал.
Бильбо Беггинс с удовольствием рассматривал незнакомый город, проплывающий мимо него за мутным запотевшим окном.
Над Москвой низко сгустились тучи, солнце тускло светило, подобно рыбьему глазу, едва возвышаясь над линией горизонта. Горожане были одеты серо и неприметно, почти все в одинаковых пальто и куртках, вечных шапках-ушанках или в новомодных, обтягивающих голову, “пидарках”.
Бильбо Беггинс радовался, что на улицах так мало людей – в прежней жизни он часто страдал от толчеи и сутолоки.
– В Китай, так мало люди не быть никогда! – объяснял он Саламандре, – в Китай людей много-много, все друг другу делать мешать, – добавил он.
– Саламандра согласно кивнула.
Она с грустью смотрела на серые дома с потрескавшейся краской, старые вывески с разбитыми буквами, на длинные очереди в магазины. Очередей не было только у кооперативных ларьков, в которых продавалась всякая заморская дребедень, пиво и дешевая водка. Даже из окна трамвая были видны бутылки с импортным спиртом “Рояль”.
Автобус подошел к баням, народ неторопливо выгрузился. Бильбо Беггинс поддерживал Генерала – у того постоянно кружилась голова, и слушал, как Печкин объясняет ему правила поведения в бане.
– Ты, главное, сразу на четыре часа бери, – поучал Печкин, пока белье просохнет, сами и вымоемся, и попаримся. Веников и мочалок покупай по одной на каждого, а мыло – сразу три куска. Пива много не бери, оно здесь с наценкой, на обратном пути я вам принесу, у меня на пивзаводе дружок работает. – Печкин радостно суетился, подмигивал Саламандре и Гному:
– Эх, жаль парные у нас раздельные, а то бы ты ее знатно отхлестал!
Гном почесывал длинный хайр и прикидывал, не слишком ли часто он начал мыться. Саламандра обдумывала план уехать куда-нибудь на юг.
Наконец компания попала внутрь. И здесь Саламандра (не в первый раз в жизни) нарушила божью заповедь “не укради”.
Саламандра стащила у порочного вида женщины пакет с “травкой”. Она припрятала его в своих вещах, и пошла в душевой зал. Настирав белье, она повесила его сушиться в сушилке, а сама отправилась в парную. Там на нее завистливо поглядывали две здоровенные лесбиянки, делавшие друг другу массаж. Саламандра отвернулась от них, и посмотрела на толпу молодых и глупых пэтэушниц – студенток тектильно-ткацкого училища. Студентки смачно матерились и лезли на самый верх. Саламандра растянулась