Девушка сидела тихо, но я прямо отсюда слышал, как тяжело она дышит, и даже как дрожат ее пальцы. Она пытается принять своё проклятье, вспоминает свою жизнь и думает, что все безумие не более чем дар провидения. Ничего, пусть свыкнется. В этом деле лучше не торопить.
– А что мне скажешь? – негромко спросила моя жена, гоняя в блюдечке кусочек хлеба вилкой.
– От его светлости пришли рекомендации почитать некого доктора Фрейда. Говорят, восходящая звезда психиатрии. Не знаю.
– А, Зигмунд Фрейд! – воскликнул Никитин. – Не помню, кто он, но помню, что его у нас знают все.
Я ухмыльнулся и продолжил.
– Раз знают, тогда тем более нужно прочитать. А ещё займитесь одеждой. Советуют, что барышня в чем-то похожем на форму вызывает больше доверия, чем просто прохожая.
– Вульгарность, – буркнула Ольга, ткнув вилкой в несчастный кусок.
Ее, видимо, больше разозлило моё обращение на «вы», чем упоминание о форме. Пусть свыкнется. Я не могу пересилить себя, чтоб назвать на «ты», а тем более «дорогая» или «любимая».
– Что касается вас, моё юное дарование, – произнёс я, немного наклонившись в сторону, чтоб лучше увидеть целительницу, – то вам надлежит после обеда убыть к доктору Преображенскому, главному врачу городской больницы.
– А чё он будет делать? – дрогнувшим и осипшим голосом спросила Настя.
Она словно боялась, что ее резать станут.
– Учиться вас определит на курсы сестёр милосердия. И ещё. Я должен убедиться, что вы та, за кого я вас принял.
Все уставились на меня, ожидая интригующих вопросов о прошлом и тайном. Но вместо этого я взял со стола нож. Обычный кухонный с тонким лезвием, каким рыбу филируют.
Я положил на столешницу левую ладонь и, уперев кончик лезвия, стал давить на рукоять. Потекла кровь, а нож вскоре стукнулся о дерево с другой стороны.
Ольга ахнула, а Настя громко завизжала.
– Вы чё?!
Она вскочила с места и подбежала ко мне, боясь подступиться к ране, а я спокойно вытащил нож и положил в тарелку из-под бекона с омлетом. Боли я не чувствовал, а с моей живучестью рана затянется через пару дней. Тут главное было не порезать сухожилия.
– Вот отморозок, – проронил Сашка, глядя на происходящее с вытянутым лицом. – Даже не поморщился.
Я вытянул руку, с которой на паркет потёк тонкий и ленивый ручеёк багряного цвета.
– Лечи.
Настя сдавленно пискнула, подпрыгнула на месте и протянула руки к моей ладони. Но не смогла дотронуться и отдёрнула пальцы, сжав их в кулачки и тряся ими, словно обожглась