– Прости, Снегурочка, – и, рыдая, упала на колени Мила, – прости и мужа моего, и сына, и меня, неразумную, – и продолжала плакать, не выпуская из рук сарафан Снеги. Девушка страшно смутилась, побледнела, потом жгуче покраснела, пыталась высвободить полы своей одежды, и стала поспешно поднимать женщину с пола, держа ее под локти, и сжав палец, что бы не испачкать кровью праздничный наряд. Бор стоял в смущении, не зная куда глаза девать.
– Прости, краса девица, – и поклонился поясно, как никому не кланялся уже двадцать лет, – бояться же все… Вдруг ты из Ледяных Людей? Или Ледяная царевна тебя послала? Прости нас всех ради Стражей Древа, а пуще всех меня, – говорил он прижимая к себе еще всхлипывающую жену.
– Оставайтесь с нами, отведайте угощения, – предложила Снега, говоря так, что бы убрать неловкость и обиду, висевшие в воздухе, и бабушка кивнула, соглашаясь с мудрой внучкой.
– Садитесь за стол, гости дорогие, – и усадила за стол на лучшее место, придвинула к ним миску с оленьим тушеным мясом, и налила в ковши меда. Рядом села Снега, не снимая подарок, и Зима положила ей рыбы, и Аленке и Вану тоже оленины.
– Хорошо готовишь, Зима, оленина с брусникой на диво хороша, – приговаривал Бор, орудуя деревянной ложкой, – попробуй, Снега.
– Я рыбу, – сказала девушка, отделяя хребет от вареной трески, – мясо не ем.
– Ну, все, еще раз с праздником, и отдельно выпьем за тебя, юная ведунья, – провозгласил Бор, – и не держи на меня обиду. Не со зла я. Бояться все.– он горько усмехнулся, – и давно бояться, с тех пор как Эльга обратилась. И войн нет, и болезней страшных, все же это она, Неживая с Запретного острова сделала. Да и сказать честно, не Зиги, не наших воинов соседи бояться, а страшаться больше смерти лютой, если вдруг бессмертная колдунья Эльга на них разозлиться.
– А что было- то? – делая круглые глаза, наперебой спросили Ван и Алена, – расскажи, Бор.
– Давно было… Двести лет назад… Чужаки напали, мы отбивались, тяжело было, и пришла Эльга со Студеного моря… С ратью…
– А что за рать-то? – спросил нетерпеливый Ван, даже не смотря на оленину в миске, которая пахла просто волшебно.
– Неживые, – неохотно, будто вытягивая из себя слова клещами, проговорил волхв, – Рать мертвых подняла Эльга, и ночью неживые воины перебили всех врагов. Она всех врагов в пыль стерла, только кровавые потеки остались, потом пришла, людям поклонилась, а рать ее страшная пропала, а ведь воинов ее тысячи были.
– Куда же она их спрятала, – спросила Зима, тоже оторвавшись от еды, – стольких-то?
– Никто не знает, – медленно проговорил Бор, глядя в огонь очага.
Страхи Бора
Вечером