– Ладно тебе!
– После того, как этот твой дед…
– Не мой, но…
– …прикопался к маме, – Диана показывает варежкой в сторону огней Северо-Стрелецка, – когда она вернулась из этой секты, и трындел всякое? Что Бог отвернётся, если она не возвратится? Что она подвела там всех? Мне теперь – посчитать и забыть?
– Валентос про Бога не трындит. Разве что про Одина.
– Вот с ним тогда и гуляй, и живи, и… и обряд тоже с ним сделаешь. Три «С» тебе.
Диана складывает руки на груди и отворачивается. Иногда она очень упрямая и это ОЧЕНЬ бесит.
– А первое «С» где?
– Не знаю. Не важно!
Я размышляю, в каком слове Диана нашла первое «С», но потом соображаю, что для таких дум слишком холодно, и примирительно улыбаюсь.
– Обнимашки?
Диана, не понимая, смотрит на меня.
– Чего?
– Обнима-а-а—ашки-и-и-и. – Я выпучиваю глаза, поднимаю руки и, как зомби, топаю на Диану. – Обнима-а-а-ашки-и-и-и.
Диана отступает от меня, едва не заваливается в огонь и с обречённым видом скрещивает руки. Я повисаю на ней всем весом, как орангутанг на дереве.
– Чел, – Диана изображает скучающий вид, – сознаёшь ли ты, что весишь с тонну?
– Я обнимашечный демон. Не могу же я весить как… пёрышко.
– Пожалуйста, обнимашечный демон, отзови своего прилипалу. Пожалуйста-пожалуйста!
Я отпускаю Диану.
– Вот объясни, как можно «отозвать» человека, если он хочет подарить подарок?
Диана пинает валун лабиринта.
– Да не нужны мне его дары.
– Какая же ты вредная!
Два чёрных глаза поворачиваются ко мне, как дула многопушечной танковой башни.
– Чел, он будет нудить.
– Неправда…
– Правда-правда. И твердить будет, что тут опасно, и всё такое. То есть, тут действительно опасно, и я в чём-то согласна, но я же не нужу?.. нудю?.. Как вообще это слово произносится?
– Нудню?.. Нужничаю?.. Справляю нужду?..
– Что-то всё равно неправильно звучит.
Диана задумывает на секунду, потом радостно вскрикивает и скачет вокруг.
– Придумала! Позвони и скажи, ну, сегодня всё отменяется. – Она ещё раз пинает валун. – Потому что ты заболел!
Я открываю рот и так долго молчу, что зубы сводит от холода.
– Он же с твоим подарком, не с моим! Он тогда пришкандыбает к нам домой.
– Скажи, м-м, что у тебя понос, и это заразное. И фурункулы! Понос и фурункулы! – Диана морщится. – Бу-э-э-э! Аж самой противно!
Я качаю головой.
– Чё-то как-то нехорошо звучит.
– Караул! – Диана всплёскивает руками. – Мы вытурим рыбу-прилипалуса с праздника жизни силой слова! Какой ужас!
– Я так делать не буду. – В моём голосе прорезаются железные, батины нотки, и мордашка Дианы вытягивается.
Секунд десять мы безмолвно таращимся друг на друга. Постепенно плечи Дианы округляются, она чуть наклоняет голову и исподлобья смотрит на зелень северного сияния.
Я понимаю, что переборщил,