Затем доктор одним ударом опрокинул вверх тормашками мольберт и метнулся в сторону берега, будто заяц. Несмотря на то, что ситуация была экстраординарной, Пейнтеру показалось, что такая реакция весьма необычна для доктора, несвойственна ему. Но времени раздумывать не было, и он вместе с остальными ринулся в погоню, и даже Трегерн, загоревшись, помчался за ними следом.
Беглец столкнулся с полисменом, бросившимся ему наперерез, и отшвырнул его с такой силой, что тот покатился по склону; он боролся за свою свободу с неистовством дикой обезьяны. Одним прыжком он преодолел парапет, на котором когда-то стояла Барбара, разглядывая своего будущего возлюбленного, и слетел по той самой тропинке, по которой когда-то карабкался вверх поэт. За ним быстрее ветра мчались все остальные: сначала по саду, затем – вниз по тропе, и наконец вдоль берега, мимо рыбацкой хижины и диковинных отрогов и пещер, которыми так восхищался американец, когда только приехал сюда. Беглец, вопреки ожиданиям, не свернул в хижину, где довольно долго обитал, а метнулся к причалу, как будто хотел завладеть лодкой или броситься вплавь. И лишь добежав до самого края волнореза, он обернулся, и все увидели, что он бледен, но все еще улыбается.
– Ну наконец-то, – переводя дух, сказал Трегерн. – Этот человек сумасшедший.
Однако же доктор заговорил, и естественность его голоса поразила присутствующих куда больше, чем если бы он закричал.
– Джентльмены, – произнес он, – я не буду затягивать исполнение ваших неприятных обязанностей, спрашивая, что вам от меня нужно. Я лишь попрошу вас о небольшой услуге, которая никоим образом не помешает вам эти обязанности исполнить. Наверное, я чересчур поспешно спустился сюда, но дело в том, что я боялся опоздать на важную встречу. – Он невозмутимо посмотрел на часы. – Однако теперь я вижу, что до назначенного времени осталось еще около пятнадцати минут. Не будете ли вы так любезны дождаться его вместе со мной, прямо здесь? А потом я буду полностью к вашим услугам.
Воцарилась тишина, а затем Пейнтер сказал:
– Я со своей стороны считаю, что лучше уступить.
– Эйш, – продолжал доктор, и в его голосе теперь появились серьезные нотки, – во имя нашей старой дружбы, сделайте мне это последнее одолжение. Оно ничего не изменит: у меня нет ни оружия, ни способа сбежать отсюда. Можете обыскать меня, если хотите. Я знаю, вы считаете, что поступаете правильно, и еще я знаю, что вы будете делать свое дело исключительно справедливо. В конце концов, вы же позвали на помощь друзей, например, вот этого господина с бородой или с остатками бороды. Почему мне нельзя тоже позвать на помощь друга? Через несколько минут здесь будет человек, на которого я полагаюсь, он большой авторитет во всем этом. Почему бы вам не подождать немного и не выслушать его точку зрения о происходящем, пусть даже исключительно из любопытства?
– Это все похоже на безумный бред, – сказал Эйш, – но если есть шанс получить хоть