– Но в итоге она умерла. Вы заставили рожать больную женщину?
– Лили, я никого не заставлял. Это был и её выбор тоже. Она не хотела уйти, не оставив…
– Тогда, во Львове… Вы сорвались туда, потому что ваш сын был там с ней и вы решили, что охота идёт на них, а не на меня.
– Лили, вы сегодня удивительно словоохотливы. Но я уже исчерпал запас личного времени. Вот мой сын. Его охрана и воспитание отныне являются вашей обязанностью. Берите сколько надо «волков», организовывайте график… ну, и не забывайте советоваться с Тотом. Он знает своё дело.
Уверена, у Ладислава как раз уже наготове и список назначенных в охрану, и график, и схема обеспечения безопасности. Как бы громко ни звучало «госпожа личной императорской гвардии голова», всё, что мне в действительности дозволяется – подписывать бумаги, подготовленные секретарями Тота; и дело не в том, что мне нужно время во всё вникнуть и всему научиться. Учить меня учат, но совершенно посторонним вещам: русскому, французскому и турецкому языкам, культурным кодам, этикету разных стран – а вовсе не тому, как мне организовывать чью-либо безопасность. На службу я хожу фактически как в коллеж или университет. Подозреваю, что моё расписание составлено под лозунгом «лишь бы чем-нибудь занять, чтоб не заскучала».
– У меня только одно, но очень строгое условие. Каждый день с Шаньи должны проводить некоторое время лично вы либо Маргарета, – добавляет Ловаш, прежде чем сбежать.
Мы с потенциальным князем Галицким смотрим друг на друга одинаково изучающе. У маленького принца – кукольные на вид ручки и ножки, которые, кажется, должны ломаться при неосторожном прикосновении. Я неловко протягиваю руку и указательным пальцем почёсываю белокурую макушку мальчика. Когда-то давно, мечтая воспитывать ребёнка от Ловаша Батори, я представляла это чудесное время немного по-другому.
…Когда Шаньи начинает дышать так, как дышат все спящие дети на земле, я чуть заметно киваю дежурному – кажется, его зовут Андрусь – и выхожу в сад. Кристо ждёт меня, устало привалившись к стене домика. От него пахнет разгорячённой душем чистой кожей – значит, у его группы сегодня была тренировка по рукопашке. Раньше он заходил прямо в дом, чтобы посмотреть, как я укладываю маленького принца; но лицо у мужа при этом делалось такое трагичное, что у меня сердце сжималось. Куда уж тут ребёнка на ночь глядя успокаивать! Пришлось попросить Кристо ждать снаружи.
У цыган не очень принято целоваться. Кристо берёт меня за руку – ладонь к ладони – чтобы молча повести к одному из выходов с территории дворца.
– Как прошёл день? – неловко спрашиваю я.
– Хорошо, – он отвечает, как всегда, не глядя.
– М-м-м, отлично, – бормочу я. Мой день прошёл отвратительно: с утра лопнула такая прочная на вид подошва форменного ботинка, потом я так клевала носом под русские деепричастия, что это стало заметно преподавателю – похоже, он обиделся, потом я пыталась одолеть русские деепричастия;