–Только посмейте! – стеклянными почерневшими глазами и не своим жестоким голосом начала Аделина, опустив свой взор на умоляющую ее служанку.
– Не забывайте, вы моя верная служанка, и так же замешаны в одном очень интересном дельце. Не забывайте об этом. А коли вас и это не остановит, вы знаете, что я могу с вами сделать. Вы прекрасно знаете, о чем я говорю….
Агафья, испугавшись за свою жизнь, и, не сомневаясь в словах хозяйки, перестала ронять слезы, взяв себя в руки. Она встала на ноги перед своей хозяйкой.
–Если вы сделаете это – я вам больше не служу.
После сказанных слов, протерев слезы на холодных от мороза щеках, Агафья вошла в дом и принялась убирать улики родов.
Аделаида, спустившись на последнюю ступеньку крыльца, на секунду замерла на месте, разглядывая ночное небо и снег, который разносился по деревне холодным ветром. Стоя босиком в одной единственной сорочке и держа в руках корзину с только что родившимся младенцем, она не ощущала ни холода, и не испытывала каких-либо чувств к своему ребенку. Ее лицо не выражало эмоций: оно было каменно-отсутствующим и сосредоточенным. Ребеночек в корзине зашевелился уже явно начиная чувствовать на своем теле холодный воздух. Аделина, поставив корзину на самую последнюю ступеньку, раскрыла верхнюю простыню, оголив полностью тем самым ребенка. Холодные снежинки, которые падали на тело малыша за секунды таяли на еще теплой нежной коже, оставляя после капли воды.
Мать ребенка, напоследок глянув не еще живого ребенка, развернувшись, как будто под гипнозом вошла в дом и всю ночь простояла глядя в окно до рассвета, слыша, как мороз беспощадно забирает жизнь младенца, который беспрерывно звал на помощь своим плачем несколько часов подряд. Ближе к концу его голос стал все тише и реже, пока совсем не замолк. Только ближе к утру – через несколько часов после того как ребенок замолчал, хозяйка вышла к корзине одетая в теплый тулупчик, в валенках и теплом платке. Снова окутав безжизненное, маленькое посиневшее и твердое тельце ребенка в ту же простыню и положив его в пакет, Аделина ушла из дома.
В это ранее утро жители деревни все еще спали сладким сном. В беспросветную темноту была окутана деревня. Лишь белый ковер снега, который лежал ровным красивым слоем на земле, освещал своим светом путь Аделаиды. Она шла, и шла, пока не вышла из населенного пункта в ровное пустынное поле. И она снова шла не чувствуя боли, выпив перед уходом обезболивающий травяной настрой, который наварила накануне. Ее верная служанка Агафья нанесла на ее свежие родовые раны целебную мазь, травы для которой она сама все лето собирала по полям и лесам. Так же, она завязала то самое место в несколько слоев марлей, чтобы раны не раскрылись и не кровоточили во время ее долгого пути. Целый час она шла пешком, преодолевая толстый слой снега под ногами. Аделаида остановилась на минуту перевести дыхание лишь тогда, когда дошла до того самого леса, который славился в ее деревне плохими и дурными слухами.