– Какие же грехи свойственны вам, ребе? Чем так серьезно вы могли нагрешить?
– У каждого свои грехи. И каждый оценивает их по мере своей собственной совести. К примеру, гнев, который охватывает меня каждый раз, когда я думаю, сколько страданий перенес мой и твой народ и сколько еще перенесет.
– Вы о погромах? – Туча скривился. – Тут надо не гневаться, а действовать. Японец с отрядами самообороны останавливал погромы. С оружием, кстати, в руках. Но вы ведь пришли не из-за этого. Большевики не занимаются погромами, а даже останавливают их. Кстати, тоже с оружием. Так что погромы нам не грозят.
– Достаточно одного повода, чтобы вызвать ненависть тупой и злобной толпы, склонной винить в собственных бедах всех окружающих.
– Опять-таки, тут свойство человеческой натуры. Тут уж я со всеми моими бандитами бессилен.
– Но мы говорили о поводе – достаточно дать один повод, и вековая ненависть вспыхнет с новой силой.
– Все это верно, но при чем тут я? – снова спросил Туча.
– Я пришел потому, что мне необходимо убрать, уничтожить этот повод для ненависти. И своими силами я это сделать не могу. – Цадик склонил голову.
– Ребе, давайте отделим мухи от котлет и малость поговорим за наш хипиш, который вот уже битый час треплет за наши холодные уши, – усмехнулся Туча. – Вам, ребе, не понравятся мои методы решения проблем. Вы плохо представляете себе, кого вы просите о помощи. Для нас замочить, как об локоть высморкаться. Мокруха да разборки – вот так мы решаем проблемы. Вы такого решения хотите, ребе?
– Я вынужден пойти на такой риск. Если я это не сделаю, погибнет больше, – смиренно ответил цадик.
– Вы меня за шкуру пугаете, ребе! – воскликнул Туча. – Слухайте, шо за жуткий хипиш на постном масле?
– Исаак… – заговорил цадик. – Изя, я знаю тебя с детства. К сожалению, мы с тобой редко виделись в последние годы. Но такова жизнь. Судьбы людей в наше время расходятся в разные стороны. Их и не собрать. Но я обращаюсь к тебе не только как к… бандиту. Я обращаюсь к тебе как к человеку, который должен пожалеть свой народ.
– Э, ребе… Потише, – поднял руку Туча. – В последние годы всех так зашмалило да зашкворчило, шо и черт не разберет, хто есть хто! Кого только нет среди моих людей! И евреев предостаточно. И всех остальных тоже. Один у меня народ, ребе, – это те люди, которые мне доверились, вот за них я буду горой.
– Хорошо, я понял тебя. Я заплачу, сколько ты скажешь, – цадик снова склонил голову.
– Вы меня обидеть хотите? – воскликнул Туча. – Совсем за ссученого держите, да? Шоб я у вас денег взял? Кто я буду после этого? Знаю, шо вы меня ни в жисть не уважаете, так не скворчите-то по глазам так явно!
– Нет, Изя, ты не так меня понял, – замотал головой цадик. – Я не хотел тебя обидеть. Просто я говорю по справедливости: почему ты должен тратить на меня время и оказывать помощь