Лек не договорил. Он в изумлении посмотрел на Маи и сполз к её ногам, а
Чанг Жень отбросил свой нож. Потом китаец долго хрипел и откашливался, держась за шею.
– Ку кхаан, простите меня! – повторяла Маи.
Кровь сочилась между её пальцев, на полу стонал раненый Лек.
Всё это выглядело так невыносимо натуралистично. Я отвернулась.
***
Его величество Раматхибоди Второй не мог оставить безнаказанным нападение на важного гостя. Преступников бросили в тюрьму, там Лек и скончался. Маи выпустили через год, она стала нищей – тётя прибрала к рукам всё её имущество. И плохие люди, которые прежде заискивали перед наложницей богатого китайца, теперь посмеивались ей в спину. А, если разобраться, в чем она была виновата? – Только в том, что ляпнула что-то сгоряча негодяю Леку.
Я бы давно подошла к ней утешить, если б не предупреждение Морены Ивановны: «Помни, ты зритель». Мне было очень жаль эту бывшую красавицу, которая теперь прятала свой шрам, зачесывая волосы на лицо. Единственным, что давало Маи силы, была надежда на объяснение с любимым.
И вот настал долгожданный день, когда джонка с драконьими парусами появилась в порту Аютхайи.
– Хун Чанг! – нищенка бросилась в ноги к сошедшему на берег китайцу.
Он едва признал в ней свою бывшую возлюбленную. Чанг Жень давно принял решение не прощать её, но девушка преследовала его, и в конце-концов он заговорил с Маи, взял её за руки.
Ночью сиамка беззвучно плакала от счастья на его груди. У Чанга тоже перехватывало в горле. Но этот средневековый бизнесмен был очень жёстким человеком. Наутро он положил девушке на живот тяжёлую монету-пульку – молча расплатился за услуги, и ушёл… Вот, скотина! Секс-турист китайский.
Действие перенеслось на его отплывшую джонку. Там этот Чанг себе места не находил. Потому что в глубине души он продолжал любить Маи, хотя по ошибке принимал свою любовь за ненависть. Я смотрела на него без сочувствия, но постепенно – вот чудеса – его боль передалась мне и стала едва выносимой.
Он вспоминал глаза Маи, когда та лежала с этой проклятой монетой в пупке, и думал: «Надо вернуться». Или это я сама шептала?
– Господин Чанг!
Он обернулся, наши взгляды встретились.
Звук, протяжно-тягучий, как удар храмового гонга, родился в глубине моря, прорвался на поверхность, завибрировал между нами, достигая нестерпимой силы.
Вот почему тот мир казался мне знакомым, а напевные странные названия то и дело всплывали в голове! Вот о чем рассказывали мои детские сны. И этот жест – кончиком указательного пальца по контуру губ. И иррациональная боязнь быть задушенной… Никто не забывает себя полностью.
Моряки забегали по палубе, убирая паруса. Была причина их беспокойства в этом разрастающемся звуке, или в маленькой тучке у горизонта? – Я так и не узнала, потому что спектакль оборвался. Вместо солнца в небе закрутился хрустальный ёж, а тучка выросла и разделилась на две огромные человеческие тени. Судя по позам,