Есть контакт.
Нажать «коллект».
И снова «коллект».
Жетоны. Всегда чертовы жетоны. Я надеялся, ведь Колин говорил мне, что новая машина платит наличными.
– Неужели это так заметно, Джонни? – отозвалась она, приподнимая свою поношенную блузу и натягивая колготки на выпирающий живот.
Я тогда подумал о ее сиськах и жопе. Я не глядел на них, типа, не пялился, ничего такого; просто думал о них. У Катрионы были потрясные сиськи и офигенная большая жопа. Вот что мне нравится в чиксе. Сиськи и жопа.
– Я занимал стол, – сказал я, отходя от нее к пулу.
Парень из булочной Крофорда обставил Бри Рэмэджа по всем статьям. Должно быть, неплохой игрок. Я вынул шары и поставил в треугольник. Вроде бы ничего такой парнишка из Крофорда.
– Как Шантель? – не унималась Катриона.
– В порядке, – сказал я.
Ей следовало бы как-нибудь зайти к моей маме и повидать ребенка. Не то чтобы все ждали с нетерпением по понятным причинам. И все же это ее ребенок, а это что-то значит. Нормальный человек непременно зашел бы. Это мой ребенок и все такое, я люблю этого ребенка. Все это знают. И тем не менее мать, которая бросает своего ребенка, которая не заботится о своем ребенке, – это не мать, не настоящая мать. Как по мне. Это чертова шлюха, блядь, вот что она такое. Вульгарная личность, как говорит моя мама.
Интересно, чьего ребенка она теперь носит. Наверное, Ларри. Я так надеюсь. Пусть это послужит обоим гадам уроком. А вот ребенка их мне все-таки жаль. Она бросит его, как бросила Шантель; как оставила двух других своих детей. Я и не подозревал об их существовании, пока не увидел их на нашей свадьбе.
Да, моя мама оказалась права насчет нее. «Она вульгарная», – говорила мама. И не просто потому, что она была из Дойлов. Она любила выпить: «Это не подобает девушке», – считала мама. Поймите, мне это нравилось. То есть сначала нравилось, пока не обрыдло, да еще и башлей из-за этого становилось все меньше и меньше. А ведь вкалывал-то я. Затем появился ребенок. Тогда ее пьянство меня совсем достало, просто вконец.
Она всегда надо мной потешалась у меня за спиной. Краем глаза я замечал ее ехидную усмешку, когда она думала, что я не смотрю. Обычно это происходило, когда она была со своими сестрами. Они втроем ржали, пока я играл на «бандите» или катал шары. Я чувствовал на себе их взгляд. Через какое-то время они перестали даже притворяться.
Я плохо справлялся с ребенком, в смысле, когда он был совсем еще маленьким. Казалось, это заполонило собой все; такой шум – и от такого крошечного тельца. Ну и, наверно, я слишком часто выходил в город, когда появился ребенок. Так что, может, вина отчасти и на мне, отпираться не буду. И тем не менее она продолжала устраивать разные выкрутасы. Как в тот раз, когда я дал ей деньги.
Она была на мели, так что я дал ей двадцатку и сказал: «Ты выйди, крошка, развлекись. Прогуляйся с подругами». Хорошо помню тот вечер, потому что она взяла и вырядилась, как уличная девка. Тонны косметики, да еще блядское платье нацепила. Я спросил ее, куда это она собралась в таком