– Исключая прошлую ночь, наверное, – снова уколол он, но Ольга и глазом не моргнула.
– Это случилось двадцать второго февраля, – терпеливо продолжала она, твердо решив не отвечать на его выпады. Не дать ему возможности вывернуться. – Как раз накануне праздника.
«Никакой это не праздник, – часто говорил Виталий. – Я никогда не служил в армии – не взяли по здоровью».
– Ты ушел на работу, как всегда. А вечером не вернулся. И с тех пор я сделала все, чтобы тебя найти. Но так и не нашла. А ты ни разу не позвонил.
Он молча крутил вилку, рассматривая ее с таким видом, будто ожидал, что на зубьях сама собой появится какая-то еда. Тарелка была уже пуста.
– И теперь я жду объяснений, – твердо сказала Ольга. – Я помогла тебе начать, но что было дальше – должен рассказать ты.
– Не так уж долго меня не было, – буркнул он наконец.
– Для того, кто ждет – долго. Если тебе было наплевать на меня, то подумал бы о родне! Кое-кто из твоих родственников в самом деле переживал. Остальные, может, отнеслись к этому не так серьезно, но вот твоя сестра…
– Она знала, где я, – неожиданно сказал Виталий. И посмотрел на нее – почти с вызовом.
А Ольга онемела. Весь боевой настрой мгновенно исчез. Она не понимала, в самом ли деле прозвучали эти слова или ей показалось. Знала? Она знала? Ольга повторяла эту фразу как заклинание, пытаясь понять ее смысл. И вдруг поняла все.
Когда она впала в панику – через несколько дней после его исчезновения, – старшая сестра Виталия просиживала с ней почти круглые сутки. Маша даже взяла на работе отпуск за свой счет. Она так тяжело переживала случившееся, что Ольге несколько раз приходилось вызывать «скорую», чтобы сделать укол. Сердечные приступы следовали у ее золовки один за другим, и Ольга всерьез опасалась, что дело кончится скверно. У Маши всегда было слабое здоровье.
И вдруг, вернувшись домой из лицея, Ольга нашла на кухонном столе записку от Маши. Та сдержанно писала, что решила снова выйти на работу, вернуться домой. Просила звонить. Они в самом деле часто перезванивались только для того, чтобы сообщить другу другу неутешительные новости. Но странное дело – больше ни разу не виделись. Ольга часто приглашала родственницу к себе, но Маша каждый раз отклоняла приглашения. Под разными предлогами – нет времени, нет сил, нет смысла… Последнее вслух не произносилось, но подразумевалось. Что может измениться от того, что две женщины проплачут целую ночь на кухне?
А голос Маши по телефону звучал совсем не так, как во время их первых ночных бдений. Она говорила почти спокойно. Ольга объясняла это тем, что нервное перенапряжение обернулось вот таким странным образом – Маша казалась слегка замороженной. Она вяло поддерживала разговор, и казалось, потеряла всякий интерес к поискам брата. Наконец звонки почти прекратились. Ольга сказала себе, что не в состоянии разговаривать с человеком, который засыпает на ходу, не слушая твоих