– Не икона, не признаю… огромная удалённость от Христа.
Снятое с пальца кольцо легло на грубо сколоченный стол перед надзирателем.
– Возьми на память. Жаль – она будет короткой… Давай протокол. Подпишусь подо всей наляпанной чушью… Тебе зачтут моё признание… Мне смертный приговор без подписи вынесут… и с подписью тоже…
Пальцы по-факирски слизнули золотой дар. Кувалда заговорщицки прошептал:
– Хочешь – побег устрою.
– Поздно. Через час меня поведут в подземелье… Глупо называть расстрел высшей мерой. Самая подлая низшая, низменная мера…
Вскоре провидца увели. Вечером, зайдя в казарму, Тюремная Харя не увидел его на широких нарах. Блошино-вшивое место занял другой отсидник.
Предвидение, полное магическое совпадение слов ошеломили Кувалду. И над ним нависла смерть со всей незримостью предсказанной жути. Глагол случится наливался чугунной тяжестью, давил неотвратимым исходом.
Предчувствовал надзиратель, пыталец: бильярдный шар жизни скоро закатится в лузу. Он отдалял роковую минуту, зная о горькой неизбежности ухода в мир сырой тишины. Иногда храбрился, ни во что не ставил жизнь – полушку. Сейчас замаячила такая реальность, которую невозможно разрушить никакими таранами.
«Бежать! Бежать сегодня же. Сейчас».
Расстрел, предсказанный до часа щуплым ясновидцем, перетряс неуравновешенную психику, больную душу, опаскуденные мысли. «Возможно, удастся откупиться от смерти скопленным золотишком? Семь зубов, выбитых на допросах. Кольцо золотое. Деньжата припасены… Нашла тогда дурь, накатилось на ум затмение – рубанул пальцы старовера… выходит – жизнь свою топориком порешил. Падла! Судьба давно шиворот-навыворот… сам пинка ей поддал…»
Закандаленных беглецов-кулаков надзиратель Ганька презирал.
– Дядя в колхозе искрутился от забот-работ – шушера на нарах отлёживается.
– Кто просил кулачить нас, с хозяйства ссаживать?! – пробасил рыжебородый мужик с Алтая.
– Поговори мне, кандальник!
Цепи на тяжелых «веригах» были соединены ржавыми болтами и гайками. Железил беглецов Ганька: даже под ключом гайки прокручивались туго, с визгом.
Утром надзиратель получил приказ: раскандалить кулаков.
– Ну, наконец-то, – обрадовался бывший тюремец, – а то пули по головам соскучились.
Топать в мастерскую за гаечным ключом лень. Кивнул Никодиму:
– Бугай! Иди подмогни!
«Не сболтни, дурак, чья кузнечная работа…»
Брезгливо притрагивался к самоковочным веригам мастер кузнечных дел. Подумал: легче разорвать цепи, чем справиться с болтами. Но когда обхватил грани гайки зажимом пальцев – она неохотно стронулась с резьбы, поползла вверх.
Нарники с разинутыми ртами наблюдали за вызволением беглецов из плена цепей.
Припомнил Ганька, как он мучился с болтами, в полную силу нажимая при закрутке на гаечный ключ.
«Надо подсказать дяде – пусть вызволяет из плена слона… чё делает шельмец – ржавчина из-под пальцев летит… Кузнец в деревне позарез нужен… Евграф замучился