коль они недостойны объятий моих и лобзаний?
Хорошо, хорошо, я чудовище, бабник, злодей.
Ну а кто меня сделал источником ваших терзаний?
Ваша холодность, милая! слышите? только она!
Год назад, когда я в первый раз станцевал с вами польку,
как безумный я нес караул по ночам у окна
вашей спальни. А вы? Вы мне строили глазки, и только.
И расплата по счету себя не замедлила ждать.
Как-то в полночь, в разгар моего неусыпного бденья,
я наткнулся на вашу подругу, пошел провожать,
был напоен вином – и доведен до грехопаденья.
Я полгода почти кавалером ее состоял,
и сжимая в объятьях ее худосочное тело,
ваши перси, и плечи, и ноги себе представлял,
распалялся – и плоть нелюбимую грыз озверело.
Но эрзац не насытит гурмана. И я разорвал
с вашей первой подругой, вернув ее робкому мужу.
А потом ваш папаша устроил рождественский бал,
где меня опоила другая подруга – похуже.
Эту я без стесненья спровадил, едва отрезвел.
Интересно: хвалилась она вам своею победой?..
Что же вы, несравненная, вдруг побелели как мел?
Я еще далеко не про всех вам подружек поведал.
Что? Неужто вам больно? А мне-то, а мне каково
с нелюбимыми ложе делить из-за вашей гордыни?!
Утолите огонь! Я давно не хочу ничего,
кроме ваших объятий, холодных объятий богини.
Сонет об увядших цветах
Есть какая-то прелесть в увядших цветах,
будь то розы, нарциссы, пионы, тюльпаны,
так и дамы в еще не преклонных летах
мне порою бывают милы и желанны.
…Осень, красные лапки озябнувших птах,
запах яблок, дождя. Это время нирваны.
День за днем, чувство меры теряя, румяны
растирает природа на желтых листах…
Есть какая-то прелесть в увядших цветах,
даже в тех, что в цветенье имели изъяны.
Пусть младых персиянок крадут атаманы,
пусть Петрарки с нимфетками крутят романы —
я же к Федре хочу уноситься в мечтах,
куртизируя дам в непреклонных летах.
Вальсируя с некрасовской музой, или Sic transit tempus homunculi[5]
Виктору Пеленягрэ – Дориану Грею без портрета
Это было когда-то лицом,
а теперь это стало руинами,
потому что ты жил подлецом
и парами глушил себя винными,
потому что ты людям не дал
ни крупицы тепла и участия,
потому что тогда лишь страдал,
когда ближний смеялся от счастия.
Ты неопытных душ не щадил —
сколько слез, сколько судеб изрубленных!
Ты бесовский свой храм возводил
на развалинах жизней погубленных.
Скольких юношей ты научил
сластолюбству, игре и стяжательству,
скольких чистых девиц залучил
в свою сеть и подверг надругательству!
Плуг