Кричали: Was ist das?
Ma chèrе, мне не забыть те сладостные миги,
Когда мои уста искали ваших уст,
Когда снимал я с вас тунику и калиги…
Но тут пришел Сен-Жюст.
Сен-Жюст, мой гувернер, нотариус из Гавра
(Сен-Жюстом я его потом уже прозвал).
Он вылез из кустов и с диким ревом мавра
Пинков мне надавал.
Ничтожный, как он смел на истинное чувство
Так грубо посягнуть! Quel Diable он там возник?!
Природа-мать, зачем рождаешь ты Сен-Жюстов?
Не лучше ли без них?
Mon Dieu! Какой скандал вкатили нам мамаши,
В то время как отцы смеялись tête-à-tête!
На следующий день, с утра, семейства наши
Расстались на пять лет.
Крутясь, летели дни, и рана проходила,
И стало мниться мне, что то был только сон…
Но сердце иногда напомнит: было, было! —
And starts ein still chanson[1].
Кузина, тех минут не довелось нам с вами
Обратно пережить, как много лет назад.
Но знайте, что среди моих воспоминаний
Сладчайшее – наш сад, Наш с вами сад.
Элегия Пьеро
Аллергический запах цветущей рябины
разливается около старого пруда.
Я сижу, вспоминая кудряшки Мальвины.
Ах, малышка Мальвина, десертное блюдо!
Не блондинка она и совсем не брюнетка —
нет, Мальвина особа особенной масти.
Эй, откликнись, голубоволосая детка,
твой несчастный Пьеро умирает от страсти.
Ты сбежала, Мальвина, ты скрылась, Мальвина,
ты смоталась и адрес оставить забыла.
Сколько слез по тебе я отплакал, бамбина, —
никакая цистерна бы их не вместила.
Опустел в балаганчике нашем тот угол,
угол, где, отыграв свои глупые роли,
мы с тобой задыхались в объятьях друг друга,
погружаясь, вжимаясь друг в друга до боли.
Всю весну мы прошлялись под флагом Эрота,
а когда забелела цветами рябина,
ты решила: «А ну тебя, мальчик, в болото».
Я не прав? Или прав? Эй, откликнись, Мальвина.
Я на днях повстречал дурака Буратино:
бедный малый свихнулся на поисках кладов.
Только золото – мусор, не так ли, Мальвина?
Без тебя никаких мне дублонов не надо.
Надо мной в вышине пролетают пингвины —
что за чудо?.. А впрочем, плевал я на чудо.
Аллергический запах цветущей рябины
разливается около старого пруда.
Фейерверк
Сияли радуги над пентаграммой сада,
Что окружал мой беломраморный палас,
Ров и надежная чугунная ограда
Оберегали нас от любопытных глаз.
Мои друзья – красавцы, пьяницы, бретеры —
С хмельными дамами рассеялись вокруг,
Их голоса, их торжествующие оры
До нас с тобою доносились, милый друг.
Мои уста порхали по твоим ланитам,
Слегка румяным от рейнвейна и аи.
Я ликовал!